— Тише! Тише, Фатьма! — Мирия испуганно зашикала, указывая пальцем подруге за спину. Фатьма обернулась, замолкая на полслове и взглядом прослеживая направление.
— Босиком не ходите, дурёхи. Заболеете. — Бросила Мэри-Чудачка с лёгкой ухмылкой, нисколько, кажется, не обидевшись, хотя совершенно определённо слышала весь разговор. Быстрым шагом, чуть подпрыгивая, она пересекла несколько десятков крабов-в-ряд и скрылась за дверью дома отдохновения, не соизволив прикрыть за собой плетёные створки. Женщины переглянулись.
— Однако…
— Вот пугало, — Фатьма презрительно сплюнула в сторону порога. — Тоже мне, ходит тут, советы раздаёт. Да кто она такая? Разве может женщина…
— Бабы могут всё, милочка, — Раздался самоуверенный смешок. Из раскрытого окна высунулось широкое веснушчатое лицо, пересекаемое, словно трещиной на шкурке апельсина, широкой наглой улыбкой. — Чё ты орёшь, булка с пустотой, чаек пугаешь?
— Как-как? — Фатьма поперхнулась воздухом от такого обращения, не находя, что ответить.
— Как дурак! — Чудачка тряхнула желтющими, словно солнце, кудрями, показательно закатывая чуть прищуренные глаза. — Изволь заткнуться, тут и так дерьмово кормят. Не хочу вдобавок слушать бабьи сплетни над ухом.
— Да чтоб в твою крышу Мать-Гора текучим огнём плюнула! — В сердцах сердито воскликнула Фатьма, вспылив окончательно. Нет, это где такое видано: явиться, никого не спросив, на чужую землю, отгрохать хижину, прожить бок о бок с умными, скромными женщинами столько времени и остаться такой невежей! Тратить на это существо ещё хоть миг своего времени она не собиралась, и потому, резко развернувшись, подхватила набитую доверху корзину и зашагала к рынку, продолжая бурчать себе под нос всё, что думает о наглой иноземке. Несколько ярких фруктов с глухим шлёпаньем выпало, проложив дорожку из цветных клякс. Мирия поспешила за подругой, подобрав юбку и поджимая босые ноги: желтоватый песок был очень горячим.
В дом отдохновения они вернулись позже, когда бог острова устроился отдохнуть под чёрное покрывало. Его великое сияние просачивалось сквозь крохотные дырочки в ткани, и стоило лишь поднять глаза, чтобы увидеть прекрасную, не закрытую сегодня облаками картину. Небо блестело, как вечно живая, подвижная вода светлым утром. Внутри всё было как всегда: в меру весело, но прилично, как и подобает отдыхать достойным людям после тяжёлого труда. Даже Чудачка, словно ленивая большая кошка, развалилась в дальнем углу, попивая что-то из серой блестящей чаши. Тихая музыка переплеталась с вежливым смехом, мелодичными песнями и полными усталой радости историями о прошедшем дне. В очаге потрескивал озорной рыжий огонёк, под потолком кружились в слюдяных домиках полупрозрачные жёлтые светляки. Где-то там, за окнами, шуршало водой о песок спокойное море.
Так начался и так продолжался мир.
Когда из общего гула выделились несколько негромких голосов, доносящихся с улицы, никто поначалу не заподозрил неладное. Да, вечерние посиделки считались едва ли не священными, но некоторую работу просто нельзя бросать на середине, а потому иногда случались опоздания к их началу. Однако чем ближе подходили неизвестные, тем плотнее становилась незримая атмосфера опасности, тем громче кричала интуиция, убеждая в необычности, неправильности происходящего. Голоса становились громче, в них слышалась развязность, странная смазанность и расшатанность, будто тот, кто говорил, был не вполне здоров.
И слова.
Слова были незнакомые.
Беспокойство передавалось медленно, словно стелящийся над песком вечерний туман. У дальней стены и в центре, где только-только разнесли по столам свежую еду, ещё царило спокойствие, а вот люди, сидящие под окнами, постепенно начинали волноваться. По тонким плетёным ранам поползли синие мрачные тени. Голоса приблизились, и вдруг совсем рядом раздался щелчок — даже хлопок, как показалось Фатьме, такой оглушительный, что она сжалась и резко схватилась за голову. Теперь-то уже подскочили все, вскрикивая и суматошно озираясь по сторонам. Веселье и музыка вмиг смолкли. Всполошённые светляки замигали, заметались в слюдяных домиках, а затем резко потухли, пытаясь скрыться. С потолка плотной пеленой упала глухая тьма, разгоняемая только холодным блеском спящего бога, испуганными вздохами людей и тусклыми всполохами очага. И в этой чернильной темноте вдруг пополз по полу едкий, вонючий сизый дым. Откуда, что загорелось?..