Но вот Ленский неожиданно перехватил мяч, прервав комбинацию противников, и повел его по левому краю вперед. Ситуация сразу изменилась. Локомотивовцы, увлекшиеся атакой, теперь вынуждены были спешно оттягиваться к своим воротам.
Невдалеке от штрафной площадки Ленский точно передал мяч центральному нападающему Лузгину.
— Бей, Лузгин! — азартно закричал Коля, вскочив с места.
Но тут к Лузгину подбежал центральный защитник «Локомотива», завязалась острая борьба за мяч, и вдруг, к удивлению мальчишек, раздался короткий свисток судьи. В чем дело? Ребята не заметили нарушения правил. Вскочив со своих мест, Коля, Валерий, Вась-Карась увидели: судья что-то коротко сказал Лузгину, а тот яростно размахивая руками, вступил в спор. И вдруг ребята замерли. Лицо судьи побагровело, очевидно, Лузгин сказал ему что-то резкое, оскорбительное, и судья, вытянув руку, решительно указал ему на трибуны. Сомнений быть не могло: он удалял Лузгина с поля.
Мальчишки видели, как Лузгин, тотчас опомнившись, прижал руки к груди и стал что-то быстро, виновато говорить судье, не то оправдываясь, не то извиняясь. Но судья был неумолим. Медленными шагами Лузгин покинул поле.
Трибуны зашумели, засвистели.
— Правильно! Гнать его в шею! Зазнался! — кричали одни.
— Судью «на мыло»! Подсуживает! — орали другие.
Особенно неистовствовал коренастый, плотный мужчина в морском кителе. Он вскочил ногами на скамейку и возбужденно кричал:
— Судью с поля! Сапожник! Протри очки — ослеп!
Он махал кепкой, свистел и то садился, то вновь вскакивал.
Это был тот «активный болельщик», про которого спортивные обозреватели полушутя-полусерьезно говорят, что он, сидя на трибуне, так энергично переживает все происходящее на поле, что за девяносто минут футбольного поединка теряет в весе больше, чем сами игроки (то есть килограмм, а то и полтора!).
Коля с удивлением смотрел на него. Мужчина был довольно далеко, в соседнем секторе, но мальчику казалось, что он узнает управхоза. Широкие черные брови, короткая, крепкая шея… Неужели это и правда Иван Максимович? Вот смешно-то! Такой солидный, всегда спокойный, а тут — орет, как сумасшедший.
Коля хотел уже сообщить о своем открытии Валерию, но вспомнил, что они в ссоре и отвернулся.
А события на поле разворачивались все драматичнее. Восходовцев осталось теперь всего десять, и локомотивовцы сразу воспользовались своим численным превосходством. Они дружно атаковали ворота противника. До конца состязания оставалось три минуты. И только это могло спасти восходовцев.
Но нет! Всего за минуту до финального свистка правый край «Локомотива» вбил решающий гол.
Прозвучал свисток, и игра кончилась.
Пока зрители шумными потоками растекались со стадиона, мальчишки-футболисты возбужденно обсуждали только что закончившееся состязание.
— Марают восходовцы! Подводят нашего Вячеслава Николаевича, — горячились ребята.
— Это все Лузгин виноват! Когда-то был классным футболистом, а теперь выдохся, — возбужденно доказывал Вась-Карась.
— Верно! Лет семь назад о нем во всех газетах писали, — подтвердил Хохряков. — А теперь он хочет на старой славе выехать.
Валерий, до того молчавший, вдруг не выдержал.
— А я бы на месте Ленского, — сердито сказал он, — послал эту команду ко всем чертям — и все! Плюнул и до свиданья! Такой замечательный футболист! Да его в любую команду возьмут. Перешел бы к лидерам. Хоть в московское «Динамо», хоть в «ЦДКА»…
— А восходовцы, значит, пусть проигрывают? — ехидно осведомился Вась-Карась.
— Не умеют играть — пусть проигрывают, — зло согласился Валерий.
Ребята, как по команде, замолчали, неприязненно глядя на него.
— Милый выход! — усмехнулся Вась-Карась. — Вячеслав Николаевич уже десять лет в «Восходе». А теперь, значит, когда команде тяжко, он сунет руки в брюки и уйдет?! А впрочем, чего от тебя ждать… Индивидуалист несчастный. А еще пионер! Ты знаешь, как это называется?
— Как? — вызывающе воскликнул Валерий.
— Предательство — вот как!
Валерий побледнел и, сжав кулаки, надвинулся немаленького Вася-Карася.
— Как ты сказал? Повтори! — сдавленным голосом потребовал он.
Казалось — сейчас вспыхнет драка.
Все мальчишки были против Валерия. Он оглянулся, ища сочувствия хотя бы в Коле. Хоть они и поссорились, но все-таки он — старый друг.
И Коля, действительно, вышел вперед, подошел вплотную к Валерию и сказал, глядя ему прямо в глаза:
— Да, предательство! Помнишь, что нам говорил Вячеслав Николаевич? От измены на спортивном поле один шаг и до измены на поле боя!