Лили, как и я, слышала эту историю сотни раз, правда периодически ее сюжет немного менялся. Но начало и конец всегда оставались неизменными. Традиционным уже считался и вопрос от сестры:
– И где же Билл?
– Больше его никто никогда не видел, - последнюю фразу Марк произносил особенно загадочным голосом, а Лили покрывалась мурашками.
– Что за история, Марк! – Я скрещиваю руки на груди и жалуюсь. – Ну всё, сегодня опять не высплюсь!
– Испугалась? – Маркус смеётся. А я показываю на Лили пальцем и говорю:
– Да, только не я. Чувствую кто-то притопает и подвинет меня в кровати этой ночью, да? – Обращаюсь я к Лили, а она обидчиво отворачивается, нахмурив светлые бровки.
– Нет, не притопаю!
– Хорошо бы, а то запрещу рассказывать эту историю Маркусу, – я смотрю на друга, а он театрально поднимает руки вверх.
– Сдаюсь, не ругайся!
– Ладно, нам пора, а то опоздаем, Марк, – я вскакиваю с пола и исчезаю в дверях, – побежали!
Мы с Маркусом работали за пять дженей* в час. За пятнадцать дженей можно было купить хлеб, за семьдесят мыло, а за тысячу курицу.
Моя бабушка говорила, что в её время подростки подрабатывали обычно после школы. Но мы с Маркусом не знаем, что такое школа. Бабуля рассказывала, будто школа – это место, где много детей разных возрастов учились читать, считать и писать. Например, меня писать и читать меня научили мама с бабушкой. Зато считать учил папа. Но детей в Округе, кроме меня, Маркуса и Лили нет. Поэтому школы не нужны.
Работали мы с Маркусом на местном комплексе теплиц. Экология нашего района хоть и пострадала, как и остальной земной шар, но позволяла в особых условиях выращивать овощи и растения. Помимо денежной награды, трудиться на теплицах имело свой резон. Во-первых, я отдыхала там душой: красивые цветы привлекали меня. А запахи, которые источали нежные бутоны, наполняли меня смыслом. А во-вторых, иногда нам удавалось вынести парочку кабачков или корнеплодов. В такие вечера, наши мамы готовили вкусные ужины. Воровать ради выживания незазорно.
Пройдя пешком по разбитой брусчатке, мы с Маркусом добрались до окраины и оказались среди парников. Огромными шатрами раскинулись они среди серой земли. Сквозь стекла виднелись сочные зеленые листья. Жизнь. Когда-то она населяла нашу планету. Маркус и я зашли в теплицу №5. В нашу теплицу. Надев обмундирование: фартук, перчатки до локтя, мы вооружились кто чем. Я взяла ножницы, в другую руку лейку и зажала между её ней и пальцами семена, и направилась на грядку. Марк сажал и поливал, а я постригала у выросших декоративных растений жухлые листы.
– Завтра день обработки. Не забудьте респираторы, – предупредила Мэри, наша начальница. У неё, как и у Марка смуглая кожа, но гораздо темнее. Если Марк выглядел южным красавцем, то она на красавицу не тянула. Невысокого роста, фигура в форме яблока и толстые руки, под ногти которых забивалась грязь. На самом деле Мэри просто взяла над нами шефство, никакой непосредственной начальницей она не являлась. Но под её руководством мы выполняли работу быстро и правильнее.
Мэри была толстой теткой лет сорока, из тех, кто постоянно не доволен. Вместо разговора она грубила и кричала. Частенько она ругалась на нас там, где необходимости в этом мы не видели.
джень* = валюта, введённая Верховным Советом
Зато, когда приходили чиновники из Ратуши, главные по надсмотру за теплицами и озеленению, Мэри словно подменяли. Она всегда нас хвалила и защищала. И никогда не соглашалась уволить, если об этом шёл разговор.
– Не забудем, – уверяю я.
«Как можно забыть респираторы?» - думаю я.
Ведь это крайне важный предмет необходимости в каждом доме. Смог, отравивший наш земной шар, неотъемлемая часть нашей атмосферы. Дышать парами ядов и химикатов, разлагающимися радиоактивными отходами горючего от ядерного оружия – наша участь. Раньше респираторы вообще являлись обязательной мерой предосторожности. Лишь каких-то двадцати лет назад Верховный Совет снял закон об обязательном ношении респиратора. Некоторые из других Округов до сих пор боятся, что отравленный воздух губительно скажется на их дыхательной системе и организме в целом. Они продолжают носить респираторы. А наш район, в котором я живу, считается одним из самых чистых. Поэтому выбросов здесь немного и в настоящее время респираторы можно увидеть лишь во время учебной тревоги. Но выкидывать их все равно никто не решается. Они висят в специальном шкафчике каждого дома прямо у входа. Со старой табличкой, украшенной облупленной краской: «Выходя из дома – надень». При строительстве дома в прошлом учитывался такой важный аспект, как хранение средств защиты. Сейчас, кажется, до этого никому нет дела. Нас заверили – всё хорошо. Но может быть, просто уже всё настолько плохо – что все эти маски просто не имеют смысла?