– Смотри, у нее мамина юбка! – Лиля, прятав куклу, обнаружила на ней такую же ткань как у мамы. Это была ее любимая игра, когда мы убирались.
– Точно, – сказала я и посмотрела вокруг. Наша с Лили комната была очень темная, потому что стены и пол сделаны из темного дуба. Сквозь окна просачивался золотой свет солнца. Он падал на нас и никогда не падал на кровать, поэтому нас не могло разбудить небесное светило в рассветный час. Около кровати находился тот самый сундучок, в который складывала свои игрушки Лили. А напротив стоял большой платяной шкаф. Все было до невозможности темным, и, хотя мы прибирали очень часто, все примеси в воздухе постоянно залетали к нам в окно и оседали на лаковой мебели и полу. Выглядело так, будто тут никто не живет. Стараясь придать месту уют, однажды я вынесла из теплиц маленький горшочек с зеленым растением. Его извитой ствол имел несколько тоненьких веточек, от которых в свою очередь отходили другие. На самой толстой из них набухла почка. Работая в теплицах, я знала, что это означает: скоро деревце зацветет. Интересно, какой цвет поселится у нас в комнате?
– Лили, Кейси, спуститесь вниз! – позвала нас мама. Мы вышли в узкий коридор. В комнате напротив я увидела бабушку, уснувшую в своем кресле. Лили подрезала меня и затоптала бегом вниз по лестнице.
– Не спеши! – осторожничала я, помня, как однажды свалилась кубарем с четвертой ступеньки. Все обошлось, я получила растяжение и шрам небольшого размера на левом предплечии. До сих пор правда не могу понять, почему мама лечила меня дома и не повела к врачам в Город.
Мы сели в гостиной на первом этаже, до куда доходил чудесный запах курицы, которую принес Маркус. Похоже, нас ждет вкусный обед.
– На работе нам сказали, что будет профилактический осмотр, – начала мама. Сейчас работала на ткацких станках, хотя до этого работала вместе с отцом в Городе на спичечном заводе. Отравления фосфором были частой практикой среди изготовителей спичек. Белый дешевый фосфор оказался запрещенным Верховным Советом, но кого это волновало? Уж точно не владельцев фабрик. Отец умер от тяжелой болезни, вызванной накоплением этого вещества в организме.
– Профилактический осмотр? – повторяю я.
– Это значит, что сюда приедут врачи из Города. Слышала, это будут медики из Корпорации «Пролайф».
– Мама, а это больно? – Лили схватилась за мою коленку, причем достаточно крепко для ребенка ее лет.
– Нет, – сказала мама, слегка замявшись, и посмотрела на меня.
Врачей мы часто не видим, они только в Городе. Хотя, конечно, у нас есть в Округе аптечные пункты и старый фельдшер Роджер. Роджер на один десяток младше моей бабушки, и он родился в Северной Америке. Почему-то, когда я упала с лестницы и думала, что моя рука сломана – мама повела меня к Роджеру, а не в Город. Возможно, она хотела, чтобы мне оказали помощь как можно скорее. Так размышляла я. Но почему после оказания первой помощи, меня не повели в Город? Я плакала, а Роджер меня успокаивал. Он не носил дома белого халата, поэтому испугаться его я не успела. Помню, мне наложили 5 или 6 швов, огромной иглой. Меня шили будто бы я тряпичная кукла из сундучка Лили. Я не помню боль, но я помню, как плакала и вырывалась. Роджер сказал:
– Ты не должна почувствовать боль, я помазал тебя специальной мазью, которая притупляет её.
«Необычно, это так можно лечить любимые болезни? Просто мажешь и боль уходит» – думала я маленькой. Но сейчас я знаю, что чем бы ты не намазал, боль потом обязательно вернется, если не устранить первородную причину и не убрать источник. И это не про лекарства и болезни.
– Главное, не позволяй им ничего с собой делать, – аккуратно взяла мама Лили за руку и погладила ее, но посмотрела на меня. Мама вернула меня в реальность из своих мыслей.