–Так это больно? – не унималась Лили, напуганная словами матери.
– Нет же. Они будут смотреть тебя, твои глазки, нос, ушки. Могут поднести к тебе деревянную воронку и послушать как ты дышишь. Но если они начнут доставать иголки, я не позволю ...
– Иголки?! – Лили заплакала, не дав маме договорить, вырвалась и убежала на верх.
– Лили, вернись, я серьезно! – мама скривила губы и натянула их.
Я все это время молчала, пытаясь вспомнить свой профосмотр. Помню мама сказала, что у меня жар и мне померили температуру с помощью ртутного термометра. Я вся горела, а моя простыня стала такая мокрая от пота, что противно было переворачиваться. Моей маме сказали явиться со мной на учет в Город как только жар спадет и дали таблетку. Но я не помню её вкуса.
– Кейси... - у матери изменился голос, она тоже хотела взять меня за руки, как Лили, но, когда протянула руки, развела их и положила мне на колени, – нам со швеями положено проходить осмотр всем вместе и в одно время, потому что карточки расположены не по семьям, а по месту работы. Тебе тоже скажут идти с Маркусом и другими рабочими с теплиц. Лили я возьму с собой и ее сразу осмотрят вместе со мной. Тебе же придется быть самой.
– Не переживай, я поняла. Если ты не сможешь, я возьму сестру с собой.
– Нет, за Лили не беспокойся. Ей разрешат быть с матерью, а вот ты считаешься взрослой и будешь одна.
– Я не боюсь - нежно улыбнулась я маме. Мама же строго посмотрела на меня и молча поднялась доготавливать обед.
Как мама и говорила, нам тоже выдали карточки на осмотр, через два дня следует прийти в административный корпус Дома Советов, самое большое и высокое здание в Округе. В Доме Советов находились чиновники, управляющие Округом, судьи по мелким делам и медпункт. Мне Дом Советов представлялся картонным листком с подставкой. До смешного – судья посылал решать дела в Город, а в медпункте сидел тот же Роджер, который чаще всего тоже посылал в Город. В медпункте недостаточно было лекарств, но Роджер всегда пытался помочь. А вот судья напротив, с вечно бегающими глазами боялся даже собственной тени. Отправлял он в Город «согласно Уставу», иногда абсурдно отказываясь вести дела, до которым не было дело в Городе. Обратившиеся истцы получали в Городе распоряжение, в котором давалось разрешение местному судье вести дело. И лишь тогда, получив эту бумажку, судья из Ратуши соглашался выслушать.
***
Я и Маркус добирались на велосипедах от теплиц до дома, у нас сегодня был день обработки.
– У меня есть два направления на медосмотр, завтра направление от городской фабрики и через два дня от теплиц.
– Но ты взял карточку от теплицы, я видела.
– Да, я пойду с тобой.
– Спасибо, но может стоило пойти завтра? Я думаю, чем раньше это кончится, тем лучше.
– Какая разница? Ты что, трусиха?
– Конечно, нет, – но на самом деле внутри меня что-то зудело жучком беспокойства. Может, это паника Лили передалась на меня?
– Тогда заеду на завод и возьму карточку на завтра, - я поняла, что Маркус видит меня на сквозь.
– Не надо, Маркус. Будь со мной, – я поймала его улыбку.
Глава 3
Глава 3
Наступил день профосмотра. Рабочих отпустили с их мест и сказали явиться в административный корпус с карточками. Дело серьезное, если кто-то не придет, то это грозит штрафом или увольнением, и, кроме того, в конечном итоге за тобой все равно придут – но уже констебли. Постучатся в двери и силой отведут для медицинского обследования. Обязательная процедура.
Я спускаюсь вниз по лестнице, заглянув в комнату к бабушке. Её там не оказалось, лишь ветер сквозняком подул на меня. Она с Лили и мамой завтракала на первом этаже. Бабушке помогла спуститься мама, сегодня она отвезет её на осмотр. Для этого мы попросили соседа через два дома, у которого есть лошадь, заехать за нами. Бабушку Веру посадят на телегу, в которую впряжена лошадь. Моя любимая бабушка слепа и сама из дома не выходит, ей тяжело передвигаться.
– Доброе утро! – говорю я. В ответ мне тоже пожелали утра все, кроме Лили. Она очень обеспокоилась предстоящим посещением врача и капризничала. Она крутилась на стуле, и её каша осталась совершенно не тронутой. Обеденный стол стоял в гостиной, туда из тесной кухни приносили еду.
Желая присоединиться к семье, я отодвигаю стул, но мама хватает меня за руку отводит на кухню.
– Тебе нельзя есть сегодня ничего, кроме этого, - мама достает из шкафчика наверху карандаш. Должна сказать, эта письменная принадлежность сейчас считалась большой редкостью, потому что почти никто не использует карандаши и ручки. В Городе у обеспеченных людей есть устройства разной формы и толщиной не больше спички. На них вносится разная информация с помощью собственного пальца. У нас в Округе карандаши валяются за ненадобностью – работающим некогда писать. Мама ломает карандаш и ей в ладонь падает графит.