– И это, конечно, хорошая причина не доверять ему, – сложила я руки на груди.
– Разумеется нет. Но у твоего отца тоже был друг, которому он все рассказал.
– И? Маркус не такой!
Мама заливается краской и обнимает меня.
– Конечно, не такой. Прости меня, Кейси, я просто очень боюсь за тебя. Я просто боюсь, чтобы он не проболтался.
– Маркус не проболтается, ты же знаешь.
Мама отходит от меня и заправляет за уши мои темно-русые волосы. Мне не нравится, так они кажутся зализанными. Вдобавок на концах они пепельного оттенка и, кажется, будто на мне мел, а голова немытая.
– Пожалуйста, съешь это, – мама настойчиво, но мягко просит меня исполнить её просьбу.
Я беру в руки графит и смотрю на него. «Сожрать темную палку? Да я в детстве гадостей не ела, не то что сейчас» - мой взгляд переходит на мать, которая переминается с ноги на ногу. Еще секунда и, похоже, она сама засунет этот стержень мне в рот. Собравшись с мыслями и накачав слюны, я сделала то, о чем меня просили.
– А Лили? – переживаю я за сестру.
– Я заставлю её съесть кашу.
– Она невкусная, - морщу я нос, а потом улыбаюсь и шучу, - а что, Лили съест её и побежит в туалет, не выдержав эту гадость в своем нежном желудке?
– Там тоже измельченный графит, - пропускает мимо ушей мама.
Перед глазами всплывает эпизод из прошлого. Несколько лет назад, маленькая я сижу за столом и жду медосмотр. Завтрак от волнения не лезет, а на меня кричит мама. Наматывая сопли на кулак, со слезами и истерикой, но я кончила кашу до последней ложки. А ведь у меня тоже был жар. И прививку мне не делали. Все понятно, значит, еще тогда мама подсунула мне вещество, повышающую температуру. А сейчас я, выходит, взрослая и заслужила доверия, раз мне суют эту гадость без прикрытия.
***
Не сообщать Маркусу о маминой теории заговора я не посмела. Как только мы встречаемся у Дома Советов, я отвожу его в сторону и выкладываю на духу все что было. Маркус не понимает, шучу ли я или нет. Он растерялся. Его густые брови приподняты, но при этом глаза выражают интерес.
– Да ладно. И ты съела целый стержень?
– Конечно, нет, – Маркус расслабился, но я добавляю, – я оставила тебе половину.
Тут Маркус вновь напрягается, а я достаю из кармана кожанки завернутый в салфетку графит. Он даже попятился назад, подняв руки, будто я держу в руках оружие.
– Воу, воу, Кейси, ты чего? Ты все-таки ела его? А вдруг тебе будет плохо?
– Я не знаю, как действует эта штука, но мама сказала, он поднимает температуру. Ты мой лучший друг, и я хочу, чтобы ты это тоже съел и тебе не делали никаких прививок.
Маркус теперь был более серьезен.
– Все дело в том, Кейси, что мне уже делали прививку. Я на два года старше, поэтому вакцину мне уже применяли. И если все так, как ты и говоришь, то я уже не смогу иметь детей.
Я очень расстраиваюсь. Ведь, если моя мама права, значит, Марк окажется бесплоден.
– А вдруг эта вакцина действует только на женщин? – спешу я успокоить, только не понимаю, кого именно: себя или друга.
Он нежно берет меня за плечи.
– Кейси, не волнуйся. Спасибо за доверие и то, что переживаешь. Без обид, но я думаю, твоя мама после смерти твоего отца просто немного...
– Съехала с катушек? – заканчиваю я за него.
– Нет, я не это хотел сказать, – видно было, что он замялся и подбирал правильные слова. Но смысл оставался тем же.
Да как он смеет? Моя мать не сумасшедшая. И, возможно, я бы тоже не поверила, скажи мне чужой человек всю эту чушь. Но, если задуматься, ведь именно у моей матери два здоровых ребенка в то время, когда другие и мечтать о таком не смеют. Если это простое совпадение, то ничего страшного, если я не сделаю вакцинацию. А если мама права, тогда я потеряю всё.
***
В кабинете врача было довольно мрачно, серые стены, темный потолок и механизмы на столе, демонстрирующие отдельно работающие части организма. Гнетущая атмосфера обволакивала пеленой все в этой комнате. Даже аналоговые часы на всю стену, которые обычно успокаивали меня, сейчас раздражали. Звук тикающей секундной стрелки действовал мне на нервы. Может быть, это из-за моих мыслей и маминого откровения мне все казалось таким ... пугающим?
– Кессиди Фейри, шестнадцать лет?
– Все верно.
– Ты на что-то жалуешься, Кессиди?
– Разве что на дорогие цены на мыло.
Врач улыбнулся.
– У тебя болит что-нибудь?
«Нет, ничего» – проносится у меня в голове, но иначе звучит ответ, срывающийся с языка, совершенно неожиданно для меня:
– Головная боль и... Чувство жара.
Врач до сих пор писавший что-то в моей карточке волнистым почерком, поднял глаза из-под своих пенсне. Необычно, что писали на бумаге – но компьютеров в Округе не было с тех пор, как сгорел единственный пару лет назад. Тогда Город обещал прислать новый. Доставка немного затянулась.