Закончив приковывать Веронику, Хлынов отошел, встал между обеими девочками и весело посмотрел на дело рук своих.
— Ну те-с, девочки, — потер он возбужденно ладони. — Начнем, благословясь?
Он подошел к Тане, нагнулся и чуть сдвинул кресло, на котором она сидела. Оно оказалось на колесиках, и он покатил его к столбу, у которого метала молнии Вероника.
— Сволочь, — твердила Вероника как заведенная. — Сволочь, сволочь, сволочь!!!
У Тани от испуга язык отнялся. Она молчала, стараясь не разозлить Хлынова.
Хлынов подкатил кресло вплотную к столбу.
— Конечно, сволочь, — приговаривал он при этом. — Конечно, сволочь, кто же еще?
— Я тебе глаза все выцарапаю, — обещала ему Чума, вне себя от ярости.
— Да? — оценивающе смотрел на нее Хлынов. — Ну что ж… Пора прекращать всю эту мутотень и начинать настоящее дело.
Он посмотрел на Таню и подмигнул ей:
— Верно, девушка?
Улыбаясь постыдной подобострастной улыбкой, Таня кивнула ему, не в силах отвести от него взгляда — так кролики смотрят в пасть удаву.
— Вот и хорошо, — похвалил ее Хлынов. — Молодец, девочка. Ты мне нравишься.
Он взял со стола длинный нож, больше похожий на огромное шило, и подал его Тане, предварительно развязав ей одну руку.
— Держи, — поощрительно улыбался он девочке. — Возьми этот нож и засади его этой дурехе в живот.
— А-а-а… — в горле Татьяны стоял комок, и ей никак не удавалось его проглотить.
— Ну? — настаивал Хлынов. — Что же ты?
Таня покачала головой.
— Я… не могу, — выдавила она с трудом.
— Не можешь?! — удивился Хлынов. — Но это же так просто!
Он приставил нож к животу Вероники и слегка надавил. Два крика слились воедино: Вероники — от боли, унижения и ненависти и Татьяны — от страха и отчаяния.
— Видишь? — ноздри Хлынова трепетали. — Видишь, как это просто?
— Не надо, — заплакала Таня, — умоляю вас, не надо, пожалуйста, прошу вас!
— Заткнись! — закричала на нее Чума. — Ты что, не видишь — он только и ждет, чтоб мы плакали?! Заткнись, Танюха, не плачь, это же сволочь, понимаешь, сволочь, как тот, о котором я тебе рассказывала, помнишь? Что хочешь, что хочешь делай, только не плачь, не умоляй, не унижайся, а то еще хуже будет, эта сука только и ждет, чтоб мы плакали! Не дождешься, блядина! Понял меня?! Не дождешься?!
Некоторое время Хлынов молчал, с восхищением глядя на Веронику.
— Ишь, раскраснелась, — почти нежно проговорил он. — Волнуется-то как, а? Нет, хорошая моя, ножичек нам здесь не понадобится. Ты, чего доброго, сама нырнешь под него, когда смерти захочешь, а что, с тебя станется, отчаянная ты головушка, ох и отчаянная. Нет, ножичек мы уберем. От греха, так сказать.
Он протянул Тане плоскогубцы.
— Держи. И запомни одно: все, что я тебе приказываю, ты должна исполнять незамедлительно и точно. Что отказываешься делать с ней — делаю с тобой. Поняла?
— Пожалуйста, прошу вас, — ее словно заклинило, словно она забыла все слова в русском языке.
— Держи, тварь! — рявкнул он, и Таня испуганно схватила инструмент.
И он продолжил:
— Ну вот. Молодец. А теперь — помнишь свой сосочек? А? Помнишь?
Таня молчала.
— Ну?!
— Помню, — торопливо проговорила девочка.
— Ну вот, — кивнул он. — А теперь сделай своей подруге то же самое.
И он сжал ее руку в своей и поднес инструмент к телу Вероники.
— Ну, что же ты? — подбадривал он ее. — Смелей, ну?
— Не могу, — шептала Таня. — Не могу, лучше убейте.
— Э-э, — поморщился он. — «Убейте»… слишком быстро. Я же говорил: чтобы умереть, тебе придется здорово постараться. Давай, девочка. Начинай.
Голос его становился все ниже, возбуждение еще не достигло своего предела, но и то, которое его охватило сейчас, оказывало на Таню ошеломляющее действие. Она зажмурилась и поднесла инструмент к телу Чумы. Замешкалась.
— Давай, Танька, — слышала она голос Чумы. — Ты должна, давай, я вытерплю, я все вытерплю, сделай это. Так нужно. Давай.
Голос подруги привел Татьяну в чувство. Она с изумлением посмотрела на нее, словно только что увидела, и вдруг истошно, яростно заорала:
— Оставь меня, слышишь? Оставь меня в покое немедленно! Отпусти меня сейчас же, или я с тобой такое сделаю, что ты, сука, ты, мразь, подонок, фашист, ты всю жизнь на лекарства работать будешь! Понял меня?! Отпусти нас сейчас же, скотина, или тебе будет плохо!!!