Чума опешила. Причем не столько ее поразило сопротивление Тани-тихони, сколько правота ее слов.
— Ну что ж, — проговорила она наконец. — Может быть, ты и права.
И снова замолчала — теперь уже надолго.
Таня была довольна. Она впервые выиграла в споре с Чумой, и это показалось ей хорошим предзнаменованием, она решила и дальше придерживаться избранной политики с Андреем.
Что-то до этой минуты мучившее ее, какой-то дискомфорт отступил, и только теперь, когда она одержала, как ей казалось, моральную победу над Чумой, она поняла, в чем дело.
Поняла и испугалась.
Да, она вышла победительницей в споре с Чумой. Но она совсем не была уверена, что больше не позволит Андрею дотронуться до себя. Она привыкла к нему, к его сильным рукам, она вспомнила свое разочарование, когда он так легко и быстро заснул в ночь йх ссоры. Не так-то легко ей будет постоянно отказывать ему.
Но что сделано, то сделано, а что сказано, то сказано, и она будет держаться до конца. Она должна заставить их уважать себя, и в первую очередь — Андрея. Иначе потеряет уважение к самой себе, а это уже совсем плохо.
После возвращения ребят Чума нет-нет да и поглядывала на Андрея — внимательно и сочувственно. В конце концов он не выдержал и грубо спросил ее:
— Что ты на меня пялишься, Чума?
— Да так, — сказала она. — Ничего.
Андрей пожал плечами, отвернулся, а Генка спросил:
— А действительно, чего уставилась, а?
Чума метнула на него такой взгляд, что он тут же махнул рукой и заржал:
— Да пялься, пялься, жалко, что ли? За кого, за кого, а за Андрюху я спокоен.
— А за меня? — поинтересовалась Чума — она уже пришла в себя.
— И за тебя спокоен, — ответил ей Генка.
— Вот и молодец, — сказала Чума. — А то я уже волноваться собралась. Может, с головой у тебя что случилось, может, еще что…
Андрей и Таня старались не смотреть друг на друга.
Всю дорогу до Москвы они молчали, как чужие. Выбирая телевизор, они перекинулись двумя-тремя фразами, дотащили огромный ящик до выхода, снова поймали такси, погрузили в него телевизор и снова замолчали, теперь уже до самого Барыбина.
Отпустив такси около подъезда, Андрей взвалил на плечи тяжелый ящик и легко поднял его на пятый этаж. Было видно, что его мучает какая-то мысль, о которой он до поры до времени не хочет распространяться.
Когда телевизор установили и улеглись все страсти и восторги по поводу покупки, Андрей в наступившей тишине четким и размеренным голосом заявил:
— Завтра я иду с Генкой.
Поначалу они даже не поняли, о чем
идет речь.
— Куда ты со мной идешь? — глупо улыбаясь, переспросил Генка.
— В кассу, — сказал Андрей. — Надоело мне сидеть за баранкой. Завтра я иду с тобой.
Чума внимательно смотрела на него.
— Почему? — коротко спросила она.
— Потому, — ответил Андрей. — Ты, Чума, конечно, девка что надо, но в таком деле и мужик не лопухнется.
— Это смотря какая девка, — резонно заметил Генка. — И смотря какой мужик.
Андрей надменно на него посмотрел, и Генка вдруг подумал, что никогда не видел у своего друга такого взгляда.
— А что? — спросил Андрей. — Кто-то во мне сомневается?
Таня вдруг поняла, почему именно сегодня, именно сейчас Андрей завел об этом речь. Ну вот, сказала она себе, ты этого добивалась? Когда ты наконец вобьешь себе в башку, что здесь совсем не так думаю i и поступают, как ты привыкла читать про это в своих проклятых книжках?
— Никто в тебе не сомневается, ответил другу Генка. — Но у нас ведь так классно распределены все роли. И потом, кого за руль-то сажать? Чуму нельзя.
— Почему нельзя? — возразил ему Андрей. — Она классно ведет машину, я знаю.
— Да ее из-за руля не видно! — возмутился Генка. — Любой мент нас остановит.
— Так мы ему и остановились, — усмехнулся Андрей. — И потом, ты что так и будешь продолжать на этой тачке разъезжать?