— В каком смысле? — не понял его Генка.
— В прямом, — сказал Андрей. — Мы на этой машине три раза дело делали. Как нас во второй раз не повязали — до сих пор не пойму. Я только сегодня об этом подумал. Когда ты нас за телевизором на такси послал, помнишь, что ты сказал: не «светитесь». Короче. Тачка нужна другая. Я тут одну заприметил, на завтра вполне сгодится. Делаем завтра последнюю кассу, уезжаем на той, которую я сегодня сделаю. И все. О кассах пока забудем. Будем думать, как дальше жить. Может, на дно заляжем. В Горек поедем, пока успокоится все. Там видно будет. Но завтра я иду с Генкой. Чума будет ждать нас в машине. Я все сказал.
Генка подумал, что его авторитет лидера стремительно падает. Надо же, подумал он, только недавно я об этом подумал, и вот — пожалуйста. Теперь и Андрюха командовать решил. Семья, е… его мать.
— Нет, — решительно заявил Генка. — Насчет тачки ты прав, но в кассу со мной пойдет Чума.
— Как хочешь, — сказал ему Андрей. — Но в тачке я вас ждать не буду.
— Как это — не будешь?! — взъярился Генка. — Оборзел совсем?!
— Сказал, не буду, значит, не буду, — твердо смотрел на него Андрей. — Ори не ори, Ген, а будет так, как я сказал. Пусть бабы один раз нас подождут. А мы будем вместе дело делать.
— Да мы и так вместе! — чуть не взвыл Генка. — Что это с тобой, Андрюха?!
— Короче! — почти заорал на него Андрей. — Сказал, нет, значит, все! Понятно?
Чума, до поры помалкивавшая, подсознательно надеялась на то, что здравый смысл восторжествует и затея Андрея провалится. Но тот был упрям, как стадо баранов, и Чума, которая, как и Таня, сразу поняла, чем вызван этот бунт, со вздохом произнесла:
— Ладно, Генка, — сказала она. — Пусть идет.
— Ты то чего?! — заорал тот. — Ты не понимаешь, что ли?!
— Это ты не понимаешь, — повысила Чума на него голос. — Короче: если он сказал, что пойдет — то пусть идет! Тем более — это действительно в последний раз. Если мне и после этого хватать не будет, я у тебя возьму немного. Потом отдам.
Генка обрадовался.
— Правда? — воскликнул он. — И ты мне все расскажешь?!
Чума кивнула.
— Расскажу, — ответила она. — Только почему одному тебе? Всем расскажу. Одно дело делаем.
Генка повернулся к Андрею со словами:
— Черт с тобой! Хочешь — пойдешь со мной.
С новой машиной все прошло как нельзя лучше. Чего Генка не ожидал от своего друга, так это умения так обращаться с сигнализацией. Разобравшись с нею в течение пары минут, Андрей спокойно открыл дверцу, скользнул за баранку, открыл дверцу и знаком показал Генке, что тот может садиться. Восхищенный Генка уселся рядом.
— Ну, ты даешь, — только и сказал он.
Андрей осторожно вывел машину, и когда та оказалась на свободе, ударил по газам. Генка восторженно закричал:
— У-ух!!! — как индеец, захвативший добычу. — Андрюха!
— Чего?
— А краденую машину искать не будут?
— Будут, — ответил Андрей. — Но не так, как нашу. Надо просто быть осторожными. И все.
— Ну? — сказал Генка. — А ты собираешься Чуму за руль сажать. Совсем очумел, — засмеялся он собственному каламбуру.
Андрей повернулся к нему и внятно произнес:
— Эту тему мы закрыли, Генка. Ты уже сказал, что я иду с тобой. Отвечай за слова.
— Идешь, идешь, — успокоил его Генка.
Как и всегда, они остановились метров за пятнадцать от Сбербанка.
— Пошли, Андрюха, — сказал Генка. — Ждите нас, девочки, и мы к вам вернемся богатенькими пребогатенькими буратино. А вы будете богатенькими мальвинами.
— Хорош трепаться, — хмуро проговорил Андрей. — Я готов.
— Не груби начальству, Андрюха, — улыбнулся ему Генка. — И не командуй. Все будет о’кей. Чем ты хуже Чумы, а?
Та откликнулась тотчас же.
— Говорите много. Или струсили оба?
— Пошли, — сказал Андрей и взялся за ручку двери.
— Погоди-ка, — остановил его Генка и, повернувшись к Чуме, сказал: — Не зли меня, мочалка. Убью. Понятно?
— Понятно, — сказала Чума.
— Что тебе понятно? — спрашивал Генка.
— Что ты — босс, — отвечала Чума. — Я не права. Беру свои слова обратно.
— А дальше? Что ты делаешь со своими словами дальше? — Генка смотрел на нее требовательно, и Чума отвечала тихим, почти послушным голосом.
— Я беру свои слова обратно и сую их себе в задницу, — терпеливо говорила Чума.
Таня во все глаза смотрела на нее и спрашивала себя: смогла бы она быть такой отчаянно послушной, как эта непостижимая Чума?..
Нет, подумала она, не смогла бы. Самое большее, на что я была бы способна, — это заплакать. А чтобы быть такой покорной, нужно большое мужество. Такого у нее, у Татьяны, нет. И вряд ли когда будет.