— А как же вы…? — Командор замолчал, так и не закончив вопрос, но Оника уловила направление его мыслей.
— Мое сопровождение до Этварка, — пояснила девушка, потирая покрасневшие запястья.
— Значит, решение отпустить тебя, Фьорд, было верным, — Командор удовлетворенно качнул головой.
— Отпустить? — сказанные Сапфировой Маской слава стали той брешью, в которую маг огня направил всю накопившуюся ненависть и досаду. — Я сбежал, потому что вы не в силах взять под свой фальшивый контроль всех вокруг!
— Ты сбежал, потому что я позволил это сделать, — с привычным спокойствием поправил мага Командор. — Потому что заранее отослал всех магов Ордена, которые могли остановить тебя. Потому что приказал охранять тебя тщеславному дураку, который никогда бы не обременил себя выполнением задания такого рода, имея возможность найти замену. Потому что посадил на твою шею заведомо больного жука, чья смерть была вопросом одних суток. Разве тебя никогда не посещали мысли о том, как удачно все сложилось в тот день?
Фьорд молчал, лишившись речи: слова Сапфировой Маски перевернули его и без того хлипкое понимание происходящего, ураганным ветром сметая все мысли и верования, царившие до этого в голове юноши.
— Люфир, отведи Фьорда в дальнюю камеру, где его не побеспокоят, и лично проследи, чтобы никто к нему не приблизился.
Лучник сжав губы выполнил приказ, с тяжелым сердцем и полчищем незаданных вопросов покинув кабинет Командор, оставляя того наедине с Оникой.
Мужчина вернулся за стол, и, выдвинув нижний ящик, извлек из него отороченный толстой красной нитью мех с вином.
— Пойдем, — приблизившись к стене, Сапфировая Маска взмахнул кистью, заставляя каменную плиту сдвинуться в сторону, обнажая пролет винтовой лестницы, настолько узкой, что будь Командор телосложением чуть крупнее, и вовсе не смог бы протиснуться. В ладони мужчины вспыхнуло пламя, освещая ему и Онике долгий путь вниз.
Лестница привела их в недра земли, глубоко под первый этаж Цитадели, упершись проходом в небольшую пещеру с зеленой травой и знакомыми Онике светлячками, ютившимися на неровном своде и камнях у берега широкого ручья. Деревянный настил тянулся до середины подземного источника, разрезая красными от водорослей столбами мерное течение.
Командор опустился на край помоста, снял сапоги и, закатав штанины, опустил ноги в воду. Оника с удовольствием последовала его примеру, погрузив измученные дневными переходами стопы в водную свежесть. Стихия заботливо обволокла кровоточащие мозоли, заживляя раны.
— Это место больше подходит для беседы, которую я ждал с нетерпением. Правда, никак не думал, что ей суждено случиться так скоро, — Сапфировая Маска откупорил мех и протянул его Онике. — Видимо и ты не стремилась к нашей встрече: двое из отряда, наткнувшегося на вас, вернулись с серьезными ранениями, и я знаю, что Фьорд не успел оказать сопротивление.
— У меня была парочка дел, которые я хотела уладить до того, как выпадет случай вновь поговорить, — Оника сделала небольшой глоток и, утерев губы, вернула мех отцу. Вино было сладким и густым, с терпким послевкусием. — Они грозились передать меня церковникам. Эта мысль не пришлась мне по душе.
— Так почему ты тогда сейчас здесь?
— На выручку отряду подоспел его капитан, — девушка улыбнулась, поболтав в студеной воде ногами. — Я предпочту не калечить Люфира даже в случае крайней необходимости.
— Нерассудительно с твоей стороны, но я доволен. Его ранения всегда так неприятно огорчают меня.
— Я думаю, нам стоит сразу внести некоторую ясность, чтобы избежать излишнего напряжения недоговоренностей в дальнейшем, — осторожно произнесла девушка. Она опустила взгляд, ощутив нарастающее волнение внутри, впервые посетившее ее в пещерах у Этварка.
— Ты о том, знаю ли я, что твоя мать — никто иная, как настоятельница церкви Этварка, а ее семья восемнадцать лет прятала тебя от всего мира и меня в частности? Как видишь, знаю, — Командор усмехнулся и посмотрел на Онику единственным глазом.
— Могу я узнать, что послужило откровением?
— Много что. Иногда я отправляюсь по вопросам Ордена в компании одного Люфира. Как-то раз я узнал, что парнишка таскает в нагрудном кармане два портрета. Мне польстило, что он видит это, — Командор постучал костяшками пальцами по своей маске, — в таких тонах, как он изобразил. А портрет юной девушки несколько озадачил, но я решил не расспрашивать о той, кому удалось коснуться его сердца. В душевных вопросах с ним всегда было сложно. Не хотел, чтобы мое любопытство посеяло напряженность в наших взаимоотношениях. Каково же было мое удивление, когда я увидел героиню его рисунка, забредшую в пещеру, где иногда придаюсь размышлениям, зная, что там меня не потревожат. Сам не ожидал, что это поразит меня настолько, что я потеряю бдительность и подпущу хасса достаточно близко для удачного нападения. Потом твои слова о матери, служащей Церкви, черты лица и умение укрощать две стихии. Разгадка напрашивалась сама собой, рвясь откуда-то отсюда, — Командор постучал себя кулаком по груди. — Теперь твой черед.
— Моя история куда прозаичнее и основана на неоспоримых фактах: старые сплетни жителей города и исцеленная рана на руке. Я могу излечить ранения только человека родственной крови.
— Фардн, — коротко произнес Командор, будто сказать это стоило ему немалых усилий.
— А? — Оника непонимающе посмотрела на Сапфировую Маску.
— Дочери следует знать имя своего отца, не считаешь? Буду признателен, если ты сохранишь его в тайне. О связи этого имени с Сапфировой Маской известно всего нескольким людям. В Ордене его знает только Люфир. Но он так ни разу и не изменил своему извечному «Командор».
— Дедушка нарек меня Оникой, и, по рассказам, это был тот единственный раз, когда Орлея не перечила ему.
— У меня так много вопросов, — с необъяснимой грустью в голосе произнес Фардн после минуты молчания. — И у тебя, наверное, не меньше. Пусть первенство будет за тобой.
— Ты сказал, что позволил Фьорду сбежать. Почему? Знаю, странно начинать именно с этого, но много раз с нашей первой встречи я думала, почему Орден? В Этварке тебя называли мятежником, а что вижу я?
— Этот мальчишка напомнил мне себя самого. Правда, в его возрасте, умений укротителя стихий и рассудительности у меня было побольше. Но я рос в условиях отличных от его. Этот юношеский запал, упрямство и вера в свои идеалы — я решил дать ему шанс, которого не было у меня. С его опрометчивостью он мог угодить в руки церковников или накликать на себя неприятности похуже. Или сделать что-то значимое для судеб магов. Но я никак не ожидал, что он станет тем, кто приведет ко мне моего ребенка. Ради этого я позволил бы сбежать целой сотне отступников.
Оника не сдержала счастливой улыбки. Не смотря на всю свою сдержанность и прагматичность, девушка не была лишена обычных человеческих чувств. Возможность воссоединения с отцом согревала ее изнутри, даруя веру в себя и будущее кого-то больше, чем воспитанницы благородной семьи.
— К чему тогда все это? Сапфировая Маска, Орден, служащий Всевидящей Матери, преследующий отступников и мятежников?
— Хотел бы я, чтобы дело было в моей вере в то, что рожденные в дыхании стихии обязаны прожить жизнь, искупая свое проклятое нутро. Но это не так, — Фардн замолчал, с силой сжав край помоста. Оника с тревогой посмотрела на отца, ощутив исходящий от него жар. — Арнора держит в заложниках моего сына.
— Погоди, Всевидящая Мать делает что? — ледяная волна окатила Онику, оставив после себе вспотевшие ладони и неприятное покалывание во всем теле.
— Сайл и Орлея любят скрывать все от всех, да? — с горькой усмешкой произнес Командор. Коротко посмотрев на дочь, он перевел взгляд на прозрачную гладь ручья. — У Всевидящей Матери мой сын и твой родной брат. Залог моего послушания. Восемнадцать лет назад, когда молнии разрывали небо на клочья, а от грома дрожал целый город, женщина, которую я любил, родила мальчика, отнятого от нее прежде, чем он испил материнского молока. Его увезли в Берилон. Арнора решила, что жизнь сына станет достаточной мотивацией, чтобы я остановил восстание и в дальнейшем стал вершителем ее воли. И она оказалась права. По ее приказу и был создан Орден Смиренных.