-Я слишком милосердна, чтобы пройти мимо вашего дела. А что до взглядов и шепотов – всякой вдове с этим привычно!
И поползло, зашелестело:
-У бедняжки помутился ум! – догадались в столице.
-Вот вдовица! – осудили при дворе. Королю передали:
-Влюбилась, наверное, в этого черта!
Но король уже хлопнул ладонью по столу и вопросил:
-Как он посмел?!
Вопрос не имел ответа. Придворные испуганно отшатывались, не зная, как ответить. Да и что можно было сказать, если человек, имеющий все основания полагать об устройстве своей жизни в высших благах, просто восставал против всего, что должно было согреть ему путь?!
***
Но борьба стала роковой, когда наглец посмел выдвинуть королю Вильгельму ультиматум, в котором требовал снижение налогов для крестьян всего королевства, снижение торговых пошлин и уменьшение расходов двора. В противном случае герцог Мерон обещал, что ни один добродетельный крестьянин и горожанин с добрым сердцем не выйдет на работу и будет отказываться служить.
Ультиматум попытались утаить, но куда там… друзья герцога разослали его до того. Как Мерон официально предъявил письмо для короля через чужие руки. Герцога попытались схватить, но тот отсиживался где-то далеко от дома.
Солдаты переворачивали лавку за лавкой, секли тех, кто ехидничал и даже насмешливо улыбался их бесплотным попыткам найти Мятежного. Солдаты бросали в тюрьмы тех, кто всерьез отказывался работать. В городе таких было немного, но в деревнях, где крестьянство стояло на грани нищеты и смерти, отклик вышел большой.
А самое страшное было в том, что как бы тяжко не обрушивался Вильгельм в своем гневе на народ, как бы не притеснял его – народ поднимался вновь и вновь, поднимал голову и увеличивал свой гнев и свою численность. Имя герцога Мерона, который тайком проповедовал то тут, то там стало героическим. Его обожествляли, как первого, кто бросил вызов королю.
И Вильгельм пошел на хитрость.
Он объявил, что согласен принять условия герцога. Народ возликовал, министры возразили:
-Сегодня они требуют этого, а завтра?
-А завтра они вернутся к прежней жизни. Мы утешим их, а после вернем на прежнее место, не позволяя даже мыслить больше о переменах.
-Они прибьют тебя! – категорично ответствовал барон Гаде, узнав о призвании Мерона к королю для перемирия.
-Пусть, - отмахнулся герцог. – народ меня запомнит. Какое мне дело до жизни, если я бессмертен?
-Идиот, - вздохнул барон. – Смельчак? Герой? Безумец! Вот оно тебе надо было, скажи?
-Надо. Мне и всем.
***
Перемирие ознаменовалось праздником, народ утих, а король Вильгельм подчеркнуто-вежливо пригласил герцога Мерона стать послом за Моря.
Герцог знал, что этот путь последний. Но он не собирался отступать, прятаться и даже драться за свою жизнь, потому что полагал, что сделал куда больше, чем мог мечтать сделать, и больше, чем сделал бы, если бы прожил по написанному и ожидаемому.
Без всякого страха он взошел на корабль, усмехнувшись про себя, что корабль хорош, свеж и изящен – идеальная гробница!
Команда как на подбор: вежливая, профессиональная, уважительная. Все знали свое дело и не выдавали себя, герцог Мерон даже позволил себе помечтать, что все обойдется и его молодая мятежная жизнь продлится, но…
Он не верил в сказки слишком уж долго. На второй день пути герцог Мерон оттащил грубо и нахально капитана корабля в сторону и спросил строго:
-Когда это случится?
-Что? – испугался капитан, который, судя по всему, сам был не в восторге от своего пути и приказа.
Славный человек! Честный только для убийцы.
-Не держите меня за идиота! – рявкнул герцог.
Капитан опустил глаза:
-На закате.
-Я хочу быть готов, - уже мягко промолвил герцог Мерон, досадуя, однако, впервые в жизни на свою правоту. – Как это будет?
-Кинжал.
-У вас твердая рука?
Капитан, сбитый с толку, не ответил. Герцог Мерон сам схватил его руку и осмотрел с большим вниманием:
-Годится!
И пошел по палубе. Отчаянный вскрик капитана заставил его обернуться:
-Я не хочу! Я не хочу, господин! Мне противно, я…
-Надо! – пожал плечами Мерон. Настроение у него улучшалось. Как настоящий мятежник он жил совсем не так, как другие, и даже смерть встречал улыбкой, а не страхом и нелепой попыткой к спасению.
***
День был долгий. Герцог Мерон провел его на палубе, перешучиваясь и переговариваясь с матросами, расспрашивая их о жизни, о счастье и мечтах. Капитан бледнел и трясся, проклиная свою рабскую судьбу, свой долг и всю жизнь, что обрушилась на него. Да даже вознаграждение, обещанное ему в тысячу золотых монет, вдруг жгло и карман, и руку.