Эльдар с готовностью кивнул, Оассис скривился.
— Зачем нам посол? А торговка-то нахрена?
— Нужно подтвердить сведенья нашей гостьи, а заодно прикинуть, сможем ли мы извлечь пользу из её… кхм… статуса. Её история звучит складно, она думает, что призналась под зельем правды, но я был бы глупцом, если б собирался поверить ей на слово.
Парни хором фыркнули. Таких снадобий в подземелье никогда не водилось.
— Что касается дальнейших планов, — командир помрачнел и посмотрел с тоской на Илая, затихарившегося в углу. — Не вижу смысла их менять. Если у вас, разумеется, нет идей лучше.
Эолис замолчал, ожидая возражений. Тишина затянулась. Казалось, парни переваривали услышанное. Наконец, Айрон, кряхтя, поднялся со стула.
— Командир, а что с дезертиром? Этим… как его… что сбежал из патруля? Нашли?
Вопрос повис в воздухе. Дезертирство в рядах мятежников — явление редкое. Исключительное. Случалось всякое, но чтобы вот так, в самый разгар подготовки, кто-то решил сбежать…
— Ищем, — отрезал Эолис. — Мы разрушили все старые пути к подземелью, о новых он не знает. Но не сомневайтесь, найдем — накажем. Если вопросов больше нет — закончим на сегодня, — с этими словами командир поднялся. — Возвращайтесь к работе.
Глава 9
Эолис
Ужин не тронут, одеяло натянуто до подбородка и, едва Эолис переступил порог, на него уставились два опухших от слёз глаза. Оленёнок плакал. Тайно, в одиночестве, пока никто не видел.
Зачем?
Слёзы вхолостую бесполезны. Женщины-дроу плачут редко, но… метко, чтобы точно получить всё и даже больше. Эльфийка же при его появлении подобралась, носом шмыгнула и лицо спокойное оформила.
Странная.
Думать об этом, однако, не было никакой охоты. Эолис смертельно устал. Не ел, не спал, толком не перевёл дух. Сейчас бы упасть мёртвым сном, но где уж? С таинственной соседкой спать ему полагалось вполглаза.
И всё же за время гаремной жизни Эолис был намуштрован так, что даже спустя годы протеста не смог нарушить въевшееся в подкорку правило — в постель к женщине ложиться чистым. И пусть вместо постели солома и шкуры, а женщина не рада делить с ним спальное место, Эолис всё равно невольно поплёлся в душ.
Вода оказалась ледяной, обжигающей кожу. Здесь, в подземелье, она и не бывала другой, покуда, бегущая по городским стокам, наполняла дождевой резервуар. Хитрое изобретение. Удобное, но не совершенное.
Дроу терпеливо стоял под струями, пока холод не стал совсем невыносимым. Благоухать миррой он, уж простите, не будет, но и вонять, как конь — тоже.
Какой-никакой компромисс.
Вытеревшись жёстким полотенцем, командир ощутил, как по телу разливается приятное покалывание. Холодная вода взбодрила, отрезвила мысли, и он даже ненадолго почувствовал прилив сил. Обернув бёдра чистой льняной тканью, вышел.
Из душевой его встретил войлочный кокон, в который завернулась Гвилисс так, что торчали одни только уши.
Стесняется?
Очень. Очень нетипично для женщины. Дроуша не отказала бы себе в удовольствии дать Эолису оценку хорош он или так себе. А, убедившись, что так себе — фыркнула бы саркастически, чтобы лишний раз уязвить.
А тут — кокон. Страшно подойти.
Ступая бесшумно по земляному полу, Эолис добрался до своей части ложа. Сбросил полотенце, не заботясь о том, видит ли его эльфийка, переоделся и лёг, стараясь не касаться её.
— Спишь? — не удержался, спросил.
— Нет.
Даже на расстоянии командир чувствовал запах её волос. Легкий, цветочный, какой-то уютный. Умиротворяющий.
— Почему не поела?
— Не смогла… Не привыкла.
— Привыкай, — Эолис хмыкнул. — Сейчас дела с провиантом неплохи. Как будет зимой — не знаю. Однажды нам приходилось есть пауков, так что лучше… привыкай.
Кокон тихо поёрзал, но ничего не ответил.
— Одежда подошла? — не унимался дроу.
— Всё подошло, спасибо.
И снова тишина. Эолису вдруг стало нестерпимо жаль эту эльфийку. Нелепая, испуганная, совсем не похожая на тех гордых и надменных представительниц его народа, что он встречал прежде. Хрупкая добыча, вырванная из привычной жизни и брошенная в этот кошмар.
— Гвилисс, — позвал он еле слышно. — Ложись нормально. Так неудобно.
Кокон напрягся, замер.
— Ты одет? — уточнила эльфийка с опаской, позабыв прежнее обращение к нему на "вы".
— Полностью, — уверил её командир и, кашлянув в кулак, попытался сдержать усмешку.
Войлок медленно сполз, являя миру встревоженное лицо. В огромных изумрудных глазах плескался испуг, но Гвилисс, стараясь держаться с достоинством, повернулась на спину и уставилась в потолок.