Эльдар фыркнул, всем своим видом выражая несогласие, но спорить не стал. Все знали, что Эолис был упрям, как мул, и если уж он что-то решил, переубедить его становилось почти невозможно. К тому же, командир был невероятно проницателен и часто его решения оказывались верными.
Эолис ещё раз взглянул на своих товарищей. Эльдар, молодой и горячий, с горящими глазами, готовый к немедленным действиям. Оассис, более рассудительный, но все еще жаждущий справедливости, а ещё — мести. Мятежники доверяли ему, и он не мог их подвести. Его задача привести их к победе не путем безрассудного штурма, а силами тщательного планирования и терпеливой работы.
— Разведка теперь роскошь для нас, — сказал, наконец, командир. — Пока затаимся, дальше видно будет. Можете быть свободны.
Едва парни направились к казармам, мыслями дроу вернулся к Гвилисс.
Какое-то странное облегчение охватило его. Как будто раньше на душе была червоточина, сомнение в правдивости её легенды, а теперь вдруг стало легче дышать. Он не понимал, почему для него так важно оказалось подтверждение ее слов. В конце концов, какая ему разница, жена она посла или дочь простолюдина? Нет, разница была. От шпионки пришлось бы избавиться, а она… Свет. Яркая звезда в низинах подземелья. Несчастная, обречённая на муки, не знавшая жестокости Астерия.
Он должен думать о деле, о дальнейшей стратегии, а не о личной жизни загадочной эльфийки. И всё же… сердце почему-то ликовало.
Не лжёт.
Командир достал из кармана листок и снова взглянул на её портрет. Эолис не мог отделаться от ощущения, что за этим подтверждением скрывается нечто большее, чем просто избавление от потенциальной угрозы. Он видел в Гвилисс отражение своей собственной боли, своей тоски по дому, по тому, что он потерял. И теперь, зная, что она не лжет, он чувствовал себя обязанным ей. Защитить, помочь, найти решение.
Как-то — он сам пока не знал каким образом — вернуть её назад к своим. К высокомерному послу, от которого Эолис был совершенно не в восторге, к привычной жизни, к удобству и роскоши.
Над этим всем нужно было подумать. Хорошенько, тщательно и взвешенно, рассчитав риски.
Командир отправился в своё жилище, подошёл к дому, отворил дверь и… никого не застал. На второй половине лежанки он нашёл рабочую одежду, которую Гвилисс выдали в подземелье. Короткая камиза, портки, жилет — всё оказалось педантично сложено в стопочку. Мужское одеяние тоже лежало на месте, отсутствовало только её длинное серебристое платье, которое она носила под ним.
Рядом на столе лежала записка, выведенная нежным каллиграфическим почерком «Прошу прощения, если поступила неправильно, но я не знала, как предупредить тебя. Йохан пригласил на суп из шампиньонов. Найти меня можно там».
Эолис прочел записку несколько раз, пытаясь понять, что именно его беспокоит больше — беспечность Гвилисс или щедрость Йохана. Не стоило ей одной гулять по подземелью после отбоя… Не все дроу так отзывчивы, как тхаэльский агроном. Хлопнув себя по колену, командир отправился за ней.
У дверей теплицы Эолиса встретил громкий смех и болтовня. Внутри, освещенные мягким светом флуоресцентных ламп, Гвилисс, Йохан и другие парни сидели на низких табуретах, а перед ними на куске брезента томились угощения. Эльфийка смеялась, парни наперебой выдавали шутки, Йохан бережливо разливал суп по глиняным мискам и — гляньте-ка! — выдал всем по маленькой стопке напитка из подземных дурман-грибов.
Командир невольно замер, наблюдая за этой сценой. Он никогда не видел Гвилисс такой беззаботной. В ее глазах не было ни тени той меланхолии, что он заметил на портрете. Она казалась живой, настоящей, словно на короткое время сбросила с себя бремя своей печали.
Эолис шагнул вперед, нарушив идиллию.
— Гвилисс, — позвал он, и эльфийка резко обернулась. Ее лицо мгновенно стало серьезным, в глазах мелькнула испуганная тень. Йохан тоже вскочил, вытерев руки о передник.
Эолис смерил взглядом компанию. Атмосфера веселья мгновенно испарилась, сменившись напряженным ожиданием.
— Командир, — произнесла Гвилисс, потупив взгляд. — Уже поздно? Я слишком задержалась? Простите. Ик.
Эльфийка неуклюже икнула, прикрыв рот ладошкой. От волнения снова перешла на "вы".
Пьяна.
Она была пьяна, хотя вряд ли в её чарке было много дурмана. С непривычки? Женщины-дроу хлестали и поболее и им хоть бы хны, а эта, выходя из-за стола, пошатнулась.