Эолис подставил своё плечо, Гвилисс, споткнувшись, почти на нём повисла.
— Йохан, — обратился он к агроному, стараясь сохранить ровный тон, — благодарю за угощение. Но, думаю, нашей гостье пора отдохнуть.
Невинно пожав плечами, тхаэлец принялся сворачивать импровизированный пикник.
— Впредь будь осторожнее, — добавил командир, в его голосе звучала сталь. — Подземелье — не лучшее место для увеселений. По крайней мере для тех, кто не знает его законов.
Агроном молча поклонился. Парни между собой таинственно переглянулись.
— Я сам ее провожу, — Эолис развернулся и направился домой, поддерживая Гвилисс за талию. — А вы — закругляйтесь. Отбой есть отбой. Исключений ни для кого не делаем.
Глава 14
Эолис
По пути к их скромному жилищу Гвилисс то и дело спотыкалась, бормоча бессвязные извинения. Запах дурман-грибов, терпкий и сладковатый, витал вокруг, смешавшись с ароматом её волос.
— Ой, — в очередной раз запнулась она, запутавшись в длинной юбке.
Командир чувствовал её худобу под плотной материей серебристого платья, тепло ее тела обжигало даже сквозь ткань. Одежда для новобранцев, которую выдали ей ранее скрывала очертания фигуры, платье напротив — обрисовывало. Теперь командир невольно — хотя и не без интереса — касался талии, подхватывал и прижимал ближе к себе для баланса.
В их тесной каморке, Эолис осторожно опустил захмелевшую Гвилисс на лежанку. Платье расплылось на тёмных шкурах как по грубому холсту. С её лица, умиротворенного хмелем, спала маска аристократичной отстраненности.
— Прости… я… я не хотела… — шептала она, пытаясь расстегнуть сложное переплетение застежек на платье. Пальцы её трепетали как бабочки, пуговицы то и дело выскальзывали. Эолис перехватил её руку. Его прикосновение, несмотря на мягкость, заставило ее вздрогнуть.
— Не стоит, — прошептал он, убирая её руки. Он заметил в глазах Гвилисс оторопь, смешанную с детской наивностью. Осторожно, словно боясь спугнуть, расстегнул ряд мелких пуговиц, освобождая от тесных объятий платья. Серебряной змеёй ткань соскользнула с плеч, оставив ее в простой камизе.
Эолис отвернулся, чувствуя, как его лицо горит. Он не мог позволить себе увлечься этой хрупкой красотой. Его мысли должна занимать борьба, а не соблазн. В конце концов, всё ещё оставалась мизерная вероятность, что этот лучезарный цветок был отправлен в подземелье не случайно.
По правде говоря, это была первая мысль, пришедшая Эолису в голову, едва он увидел её. Как будто кто-то очень хорошо знал главу мятежников и в насмешку прислал в сердце лагеря эту роскошную женщину. Холодная красота дроу уже давным-давно не трогала Эолиса, от надменных физиономий с насмешливо выгнутой бровью у него возникало чувство омерзения.
За спиной зашуршала ткань, Гвилисс снова закуталась в войлочный кокон. Обернувшись, дроу понял, что она дрожала.
— Ты замёрзла? — командир протянул ей своё одеяло, поскольку сам он давно привык к прохладе подземелья.
— Всегда.
— Что всегда?
— Всегда мёрзну. Особенно после душа. Там вода ледяная, мне потом долго не согреться.
— Но… — Эолис остолбенел. — Почему ты не говорила? Ты здесь уже больше недели, я ясно дал понять, что не причиню вреда. Почему не сказала, что мёрзнешь?
Гвилисс просто пожала плечами.
— Ик, — вот всё, что ответила она.
Дроу подошёл к стене, отодвинул заслонку, разворошил угли и принялся складывать ветошь.
— Здесь есть печь? — у эльфийки едва не отвисла челюсть.
— Есть. От неё идёт железная труба, видишь, — эльф постучал по ней. — Она подходит к резервуару с водой и душ становится не таким ледяным. Я совсем забыл сказать об этом. С тех пор, как Илай сбежал от меня в общую казарму, привык жить один.
— Но… чем вы топите? Неужели в подземелье есть дрова?
Сознание Гвилисс, затуманенное дурманом, кажется, начало проясняться.
— Ик.
Или нет?
— Зентийский трутень, — ответил командир. — Наскальный гриб, который растёт в подземелье. Если срезать, он отдаст влагу и становится сухим, как валежник. Разгорается медленно, поэтому, когда нам удаётся добыть дрова, они идут исключительно в лазарет.
Тепло от печи стало медленно заполнять крохотное пространство, прогоняя затхлый холод подземелья. Гвилисс, словно подснежник, проклюнулась из войлочного кокона, подставляя бледное лицо жару.
— А куда уходит дым? — спросила она.
— На поверхность. Но он рассредоточивается по большим площадям так, что его не видно.