Что, черт возьми, происходит, и почему я позволяю этому случиться?
– Это означает, что никаких подружек, никаких подозрительных деловых партнеров и никаких неблагодарных соседей, – подчеркнул он. – Ты сейчас осложняешь ситуацию, и я ненавижу это делать, но если станет выбор между тем, чтобы разозлить тебя и разозлить этого ублюдка, ты знаешь, что я выберу.
– Я так тебя ненавижу, – выдохнула я, и мои легкие захрипели, напоминая мне, что мое сердце должно замедлиться. Быть так близко к Дину было похоже на то, что ты чувствуешь в тот момент, когда катаешься на американских горках. Он прижался ко мне всем телом, и я почувствовала его улыбку на своей коже, чуть ниже уха.
– Вишес говорит, что трахаться на почве ненависти – это самое лучшее. Хочешь проверить его теорию?
Сделав шаг в сторону, и разорвав физический контакт, я парировала: – Хочешь упасть замертво?
Однако сопротивляться ему не было никакого смысла. Он собирался выполнить свою угрозу, и хуже всего было то, что я не могла его остановить. Я знала, что была не права. Знала, что должна просто принять этот проклятый билет. Что-то темное промелькнуло на его лице. Что-то, что всегда было здесь, но только я одна, казалось, замечала.
– Запомни, на чем мы остановились. – Он указал на меня рукой, которая держала телефон, и провел пальцем по экрану. Окончательно. Этот человек звонил уже в третий раз. – Вернусь через секунду.
Дин исчез в моем коридоре. Я стояла, не зная, что делать.
– Здравствуй, мисс Голддиггер, чем могу помочь? В прошлый раз, когда проверял, я сказал не звонить мне, черт возьми. Что изменилось? – Он сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить. – Но в том-то и дело, Нина, дорогая. Ты не можешь щелкнуть пальцами и заставить меня ползти назад, чтобы спасти тебя. Ты сама постелила себе кровать. А теперь ложись в нее сама. Это не моя война. Не моя битва. Не мое. Блять. Дело. – Его голос был исключительно горьким.
На самом деле, его голос звучал так раздраженно, так сердито, так не по себе, что я заметно вздрогнула, когда услышала его. Это разожгло во мне чужую эмоцию, которую я никогда раньше не связывала с «Мятежным». Страх. Дин никогда не сердился и не волновался. Из всех четырех «СексиЗасранцев» он был наименее вспыльчив. Редки были случаи, когда его перья были взъерошены – что он был действительно расстроен – и я не думаю, что когда-либо слышала, чтобы он повысил голос за пределами футбольного поля. Еще раньше, когда он кричал на Колтона, он презирал всю эту ситуацию. И был в какой-то мере доволен.
Я прижалась ухом к стене, явно подслушивая.
– Я не поеду в Бирмингем. – В Бирмингем? В Алабаме? Мне всегда казалось, что я довольно хорошо знаю жизнь Дина. Очевидно, у него в шкафу было больше скелетов, чем у Джеффри Дамера.2
– Есть что-то очень хреновое в том, что я вообще сейчас тебя слушаю. Твое предложение в лучшем случае оскорбительно, а в худшем – просто чертовски безумно. У тебя были годы, чтобы все исправить. Годы, чтобы я его увидел. Теперь уже слишком поздно. Меня это не интересует. Серьезно, Нина, сотри мой номер из своего списка контактов. Сэкономьте нам обоим время и деньги.
Сделав глубокий вдох, словно его легкие были бездонны, он закончил разговор. Внезапный удар прямо в разделяющую нас стену наградил меня белым шумом, который зазвенел у меня в ухе. Без сомнения, это был мой сигнал, и я развернулась, направляясь к противоположной стороне острова.
Возиться на кухне было тяжело, особенно когда я все еще чувствовала его гнев, доносящийся из другой комнаты. Я открыла холодильник и достала несколько овощей, потом нож. Запыхавшись, я притворилась, что делаю себе салат. Я увидела высокую фигуру Дина, его телефон был зажат мертвой хваткой между пальцами. Он выглядел немного удивленным, увидев меня, как будто забыл, что я здесь, но затем расслабился и вернул свою дерзкую улыбку на лицо, как будто переставлял кривую картину на стене. Ослабив галстук еще сильнее, он направился ко мне.
– Секс на одну ночь не удался? – спросила я, нарезая огурец тонкими кусочками.
– На чем мы остановились? – пробормотал он, взъерошивая непослушные пряди своих восхитительных волос.
– Ты меня шантажировал.
– Совершенно верно. В пятницу утром. Пакуй чемодан. Мне нравится вся эта твоя избыточная энергия. Тебе просто нужно хорошее место, чтобы ее выплеснуть. У меня есть идеальное место, – он подмигнул мне и, словно я нуждалась в подтверждении, добавил: – Моя гребаная кровать.
Глава 4 Дин
Что такое двадцать тысяч долларов?
Это большие деньги? Разумная сумма денег? Или так мало, как будто совсем не деньги? Это зависит от того, кого вы спрашиваете. Для меня двадцать тысяч долларов – всего лишь мелочь на карманные расходы. Они никак не влияли на мою жизнь. Вопреки всеобщему мнению, это не потому, что мои родители пополняли мой банковский счет. Люди думали, что я ребенок из трастового фонда, и я им это позволил, потому что, честно говоря, ну и пофигу, кого это волнует?
Реальность такова, что мои родители отправили меня в Гарвардский университет, дали деньги на первоначальные инвестиции в компанию «Фискал Хайтс Холдингз», которую я основал вместе с тремя моими лучшими друзьями – Трентом, Джейми и Вишесом, и помогали мне умственно и духовно. Чертовски много. Но тот факт, что я купался в деньгах больше, чем мог потратить в нежном возрасте двадцати девяти лет? Это все я, детка.
Я и мои хитроумные методы.
Я и моя способность к убеждению.
Я и мой талант к числам.
Так что отсутствие финансирования, конечно же, не было причиной, по которой мне было так чертовски трудно нажать кнопку «одобрить транзакцию» и перевести ей двадцать тысяч долларов.
Я не хотел, чтобы они достались Нине. Не хотел, чтобы она была счастлива. Неужели я хочу, чтобы она потерпела неудачу? Хотел ли я, чтобы она потерпела неудачу? Хотел ли я, чтобы она осталась бедной, потерянной и мрачной? Хотел ли я отомстить ей за то, что она была такой мерзкой сукой по отношению ко мне?
И если да, то делает ли это меня плохим человеком? Я так не думал. Да, я облажался. Но я не плохой. Хотел бы я когда-нибудь, чтобы моя будущая дочь встречалась с кем-то вроде меня? Черт возьми, нет. Я чуяла свой вид на многие мили вокруг. Но тогда я тоже не мог полностью посвятить себя слову «зло». Я видел зло. Рос вместе с Вишесом – вот это злой человек. Я не был сделан из той же ткани. Я помогал пожилым людям переходить дорогу, нес их продуктовые сумки до самого «Бьюика Люцерна», даже если опаздывал на важные встречи. Я никогда не обманывал никого из своих любовниц. Был вежлив, – и не только по долгу службы, но и по натуре,– голосовал, никогда не обижал людей нарочно и уже пять лет спонсировал ребенка из Африки. Время от времени мы даже обменивались письмами. (Канембири и я оба согласились, что Скарлетт Йоханссон была чертовски горячей, а ФК «Манчестер Юнайтед» – наглые выскочки. Потому что некоторые вещи были просто международным консенсусом.)
Итак, могу ли я от всего сердца сказать, что я плохой человек? Нет. Я не такой.
Я чертовски любил людей. И еще больше я любил трахать людей. Я самый общительный и светский из всех моих друзей. Вот почему эта ситуация не устраивала меня.
Именно меня. Двадцать минут я смотрел на экран своего «Макбука». Мой указательный палец завис над кнопкой. Просто сделай это, блять, умолял я себя. Да какое тебе до этого дело? Ты все еще богат. Она все еще бедна. Она всегда будет несчастна, куда бы ни пошла.
Тихий стук в дверь вывел меня из задумчивости. Сью вошла без разрешения. Технически, она постучала, но это была просто дешевая семантика с ее стороны. Я был груб, мстителен и откровенно противен, когда представлялась такая возможность, с тех самых пор, как она застукала меня трахающимся с другой цыпочкой у офисного стола в Лос-Анджелесском филиале «Фискал Хайтс Холдингз». Не важно, что у нас со Сью была лишь короткая интрижка. Было ли неправильно с моей стороны трахать моего личного помощника? Возможно. Говорил ли я ей с самого начала, что у нее больше шансов обратить меня в вампира, чем заставить завязать отношения? Да, говорил это, причем несколько раз, еще до того, как я засунул в нее свой член. Она сказала что «полностью понимает это, и что она, как бы, полностью разделяет мои взгляды»? Можешь поспорить на свою задницу, что так оно и было. Но ничто из этого не имело значения, когда один толчок перешел в другой, затем стон, затем подражательница актрисы из Лос-Фелиса кричала мое имя так громко, что охрана почти ворвалась в офис, чтобы проверить, все ли с ней в порядке.