Я знал, что это был дерьмовый поступок с моей стороны, но не мог удержаться от курения и выпивки, прежде чем сесть в самолет.
– Пошла ты на хуй, Нина, – бормотал я всю дорогу до аэропорта, как будто это была какая-то дерьмовая йоговская мантра. Пошла на хуй. Пошла на хуй. Пошла на хуй.
Зигзагами пробираясь к терминалу, я надеялся, что малышка Леблан уже в самолете и воспользовалась билетом и такси, которое я послал за ней. Шансы были на моей стороне. Я угрожал ей, а она и понятия не имела, что я не могу с чистой совестью поднять ей арендную плату, даже на пенни. Я всегда питал слабость к этой девушке и казалось, чем больше она меня ненавидела, тем больше я хотел доказать ей, что это всегда были «мы». Что если я верил в эту чушь о двух людях, которые должны были быть друг с другом, то только потому, что это действительно так.
Я опоздал, и в результате рейс был задержан. Маленькая Мисс Штанишки не отвечала ни на один мой звонок, и я почувствовал, как невидимая веревка затягивается вокруг моей шеи. Я хотел добраться до Тодос-Сантос, бросить Рози к ее сестре и рухнуть в свою детскую кровать. Где-то в глубине души я хотел от жизни большего. Перестать пить и курить, как чертов дымоход. Избавиться от плохого дерьма, которое рикошетом врывалось в мою жизнь. Пригласить Рози на свидание вместо того, чтобы нести чушь о сексе, которая была защитным механизмом на случай, если она мне откажет.
Потому что никто никогда не говорил мне «нет».
Никто, кроме нее, и если она собирается мне отказать, с таким же успехом я мог бы предложить ей свой член, а не свое сердце.
Мое последнее воспоминание было о стюардессе, показывающей мне дорогу, и мягком ударе моей головы о подголовник, сопровождаемом острой болью, которая предполагала, что мой мозг только что взорвался. Я поморщился, потирая лоб, прежде чем услышал ее напряженный, запыхавшийся голос. Сначала я подумал, что она накричит на меня за опоздание, за задержку рейса и за то, что я, бля, дышу. Так что даже не заметил, когда мой полумертвый разум на самом деле расшифровал смысл ее слов.
– Возьми. Две таблетки адвила и вода. – Она что-то уронила мне на ладонь. – Я попрошу у стюардессы молока, когда мы взлетим. Ты провернешь это дерьмо на обратном пути домой, и я позабочусь, чтобы каждая женщина, которую ты приведешь к себе, знала, что твой член грязнее, чем общественный туалет в метро.
Я открыл глаза, повернул голову на мягком сиденье лицом к ней, и мой взгляд скользнул по ее лицу.
– Похоже, ты очень интересуешься моим членом, малышка Леблан. Сначала хотела залить его воском, а теперь хочешь заблокировать его. Может быть, тебе стоит встретиться с ним и посмотреть, сможете ли вы стать друзьями. Я думаю, вы отлично поладите.
– Нет, спасибо, я в буквальном смысле предпочитаю есть чужую блевотину.
– В буквальном смысле? Почему-то я в этом сомневаюсь. Если только у тебя нет какого-то странного фетиша.
Рози всегда была для меня стервой. Я не винил ее, но и не доверял ей. Но сейчас ее лицо выглядело пустым и искренним и, конечно же, чертовски великолепным. Ее щеки были цвета спелых персиков, веснушки, украшающие ее маленький носик, и эти огромные сине-голубые глаза, смотрящие на меня. Двести различных оттенков коричневого и светлого на ее голове, и все это благодаря матери-природе. Она была самой настоящей нимфой. Все в ней было таким невероятно гладким и бархатным, что невозможно было сказать, что она больна.
Я застонал, бросая таблетку адвила и вливая бутылку воды в пересохший рот. Я вытер губы, когда самолет начал скользить вперед, набирая скорость.
– Тебе нужна помощь? – спросила она нейтральным голосом. Не знаю, что она имела в виду. Выпивку. Горшок. Общий беспорядок, который был моей жизнью. Я был высокофункциональным, пограничным алкоголиком, который курил так, словно быть под кайфом было олимпийским видом спорта. Никто не жаловался, когда я заключал эти сделки, переводил деньги и трахался, как чемпион.
– Вообще-то да. Мне нужно, чтобы ты оставила меня в покое, пока мы не доберемся до Сан-Диего. Думаешь, сможешь это сделать?
Черт, да ты просто придурок.
Последнее, что я помнил перед тем, как отключиться, была грудь Рози, которая неровно вздымалась и опускалась в такт ее прерывистому дыханию.
– Неважно. Как скажешь, – прошептала она. – Я отпускаю тебя легко, потому что чувствую, что у тебя была дерьмовая неделя. Но если ты хочешь поговорить об этом, я здесь.
Мне хотелось рассказать ей все.
Но я ни хрена не хотел, чтобы она об этом знала.
Она смутила меня, и прямо сейчас, была тем самым осложнением, о котором я говорил, когда говорил ей, что всегда выбирал легкий путь. Я закрыл глаза и попытался уснуть. И когда наступила темнота, она тоже пришла.
Нина.
Глава 5 Рози
Одиннадцать лет назад
Что заставляет вас чувствовать себя живым?
Смотрю на свое отражение в прохладной, спокойной воде бассейна. Голубоватое, немигающее. Ныряю в более спокойное место, даже не опустив палец ноги в воду.
ОПАСНАЯ ХИМИЯ.
Это была наша главная проблема.
Вот почему я поклялась никогда не возвращаться домой, когда Дин приходил к моей сестре. Это не было трудной задачей. Милли всегда была человеком привычки. Ее комната была опрятной, ее тетради были аккуратно исписаны безупречным почерком отличницы. Как и во всем остальном, она выделила совершенно определенные временные рамки, в течение которых общалась со своим идеально отполированным бойфрендом. По вторникам и четвергам после школы – в эти дни у Дина по утрам была футбольная тренировка – и по выходным они строили планы за пределами особняка Спенсеров, потому что Милли терпеть не могла Вишеса, как и он ее.
Это было не так, как если бы я лежала в своей постели, слушая песни Миранды Ламберт, и плакала навзрыд. Я была типичной троечницей и смутьянкой, которая любила острые ощущения. И развлекалась с друзьями и после уроков. Проколола себе пупок и нос, устроилась на работу, скопила денег на новый велосипед и когда позволяла погода купалась нагишом в океане возле пустынного пляжа с друзьями, что было всегда, потому что... ну, Южная Калифорния.
Действительно, я много чего натворила в ту осень. Но, ни один из них не сравнится с горячим-как-грех бойфрендом моей сестры.
Могу сказать вам честно, находясь под одной крышей с ними, я хотела спрятаться глубже в свою кожу и исчезнуть в себе, просто раствориться. Они издавали какие-то звуки. Я ненавидела эти звуки. Это были самые ужасные звуки.
Тяжелое дыхание, пыхтение, хихиканье и громкие, грязные поцелуи. Тот факт, что я могла слышать их через закрытую дверь в комнату Милли, только увеличивал жгучую дыру в моей груди. Несмотря на все мои недостатки, я всегда была разумной девочкой. Мне не нужен был такой негатив в моей жизни. Так что это действительно было к лучшему, что я всегда уходила из дома, когда они были вдвоем.
Если бы я могла точно определить момент, который вызвал это решение – держаться подальше от Дина Коула – я бы выбрала инцидент у бассейна.
Был четверг, и Милли опаздывала. По дороге домой ей пришлось заехать на заправку, чтобы подкачать воздух в велосипедные шины. Я уже собиралась выйти из дома для прислуги, где мы жили на участке особняка Спенсеров. Все, что было связано с этой встречей, казалось вырванным из киносценария. Я открыла дверь как раз в тот момент, когда Дин собирался постучать в нее. Наши глаза встретились, как и мой челюсть, потому что я боролась с улыбкой, зная, что она вполне может разорвать мое лицо надвое.
Дин выглядел как искушение. И я имею в виду не только тот факт, что он был потрясающим в своей царственной синей университетской куртке и альфа-самцом. От него пахло слабым стиральным порошком и дорогим сексом, а его внушительный рост и телосложение приводили меня в отчаяние. Клянусь, половину времени, пока он был рядом, мое отчаяние висело в воздухе, как зловоние.