Он улыбается насмешливо.
— Я понятия не имею, к чему ты клонишь.
— Позволь мне объяснить тебе, чтобы ты понял. Я знаю, что ты послал чертовых убийц. Я просто хочу знать, были ли они для меня или для нее. Ради тебя, я надеюсь, они были для меня.
Он пожимает плечами.
— Если бы я послал убийц, я, вероятно, не хотел бы, чтобы мой собственный сын пострадал. Я бы предположил, что моей мотивацией было бы избавиться от суки, которая убеждает тебя предать свою семью и опозорить наше имя.
Я бью кулаком по боевой сфере. Цифровые дисплеи, встроенные в стену, пульсируют спектром цветов, куда приземляется мой кулак.
— Я собирался попытаться удержать тебя от этого, — говорю я. — Но сейчас я прослежу, чтобы ты сгорел.
— Ну и ну. Когда животное в клетке угрожает, мир должен встать на колени и молить о пощаде.
— Или, может быть, мир должен научиться не провоцировать животное в клетке, потому что иногда они освобождаются.
— Сбежать отсюда? Конечно, даже ты не настолько глуп, чтобы думать, что это возможно.
— Конечно. Ты береги себя, отец. Просто продолжай пить коктейли и притворяться, что все в порядке. Ты в безопасности, — говорю я шепотом, показывая зубы.
Он пытается скрыть свой дискомфорт, но я вижу, как его горло двигается, когда он тяжело глотает. Кажется, что он хочет что-то сказать, но он только поворачивается и уходит.
Дерьмо. Мой разум — это беспорядок, пытающийся понять, что делать со всем этим. По привычке, я мысленно тянуться к Драксису. Я так привык слышать его советы, что принятие решения без его участия кажется неправильным. Тем не менее, он не отвечает. Я просто чувствую то же самое скрытое ощущение зверя под поверхностью, ожидающего, чтобы подняться и атаковать, когда придет время. Проблема в другом. Сейчас мне нужно найти способ уберечь Софи от моего отца. Если я еще его знаю, он пытался ее убить.
Мой живот поворачивается, когда я понимаю, насколько она уязвима сейчас. Черт. Я бегу туда, где работорговцы работают с девочками в нескольких зданиях. Я рвусь через дверь боевой сферы, мимо двух рабов Примусов, которые кричат на меня, чтобы я остановился, и мимо Клигопа, который скользит в столовую. Какофония криков и угроз преследует меня, но я не замедляюсь.
Я вхожу в большое здание, и вижу, как ведут девушек-рабынь, поднимаюсь по длинной лестнице, а затем замечаю их на балконе с видом на боевую сферу. Я немного расслабляюсь, когда вижу Софи, выглядящую совершенно нахально, когда она стоит возле балкона, а солнце ловит ее дикие волосы. Я вижу намек на изгибы под ее рабским халатом и воспоминания о ее прикосновениях нахлынули меня. Я хочу взять ее снова, сейчас же. Я хочу провести день с ней, думая о новых способах сделать ее своей.
А потом я вижу выражение ее лица. Она замечает меня и пытается улыбнуться, но не может скрыть грусть в глазах. Я прерываю работорговца, который лениво объясняет, как они могут управлять множеством ботов, предназначенных для очистки мертвых тел с пола боевой сферы. Он тянется к хлысту, но я опережаю его, хватая за запястье в железной хватке и сжимая, пока его глаза не выпучатся от страха.
— Отвали, — рычу я.
Он обнажает зубы, пытаясь замахнуться на меня. Примус — ничто, если не упрямый, и этот работорговец не исключение. Я ловлю удар в моей открытой ладони и сжимаю его кулак. Его костяшки трескаются, а затем его кости лопаются, когда они ломаются, один за другим. Его лицо искривляется от боли.
— Ты… будешь вздернут… за это, — умудряется сказать он.
Я отпустил его.
— Интересно, смогу ли я найти тебя, прежде чем они доставят меня на казнь? Как долго, по-твоему, продержится твоя шея, если я ее сожму? — спрашиваю я, приложив руку к его горлу.
Он хмурится.
— Ты думаешь, что можешь запугать меня, раб?
— Нет. Я думаю, ты достаточно умен, чтобы знать, если я умру, возьму тебя с собой.
Он плюет. Я ломаю ему нос быстрым ударом локтя. Он сжимает лицо дрожащими сломанными пальцами. Мне не нравится быть таким придурком, но я также не могу позволить, чтобы со мной что-то случилось. Мне нужно быть свободным и живым, чтобы Софи была в безопасности. Если мне придется причинять боль некоторым людям по пути, я могу с этим смириться. Это мое бремя, а не ее.
Он уходит, капая кровью и смотря на меня через плечо, как будто боится, что я не отпущу его.
— Вэш, — говорит Софи, торопясь обнять меня. — Это было так глупо. Что ты делаешь? Что если он кому-нибудь расскажет?
— Он не расскажет, — говорю я. Оттягиваю ее назад, чтобы посмотреть ей в лицо. Ее глаза красные. — Что случилось? — спрашиваю я.
Другие рабыни нервно дают нам пространство, не уверены, что делать с собой и, вероятно, опасаясь, что они попадут в беду, когда их обнаружат без присмотра.