— Урод.
— Ты-то что в этом понимаешь? — спросил Китаец, любитель поспорить.
— Тут и понимать нечего — и так видно!
Пепито и Курро стали освобождать бедное животное и снимать с хвоста банки.
— Если хочешь знать, то и породистые собаки бывают очень противными. Вот как собаки доньи Виртудес, — продолжал Китаец стоять на своём.
— А я их считаю красивыми. А то, что они слабенькие… уж какие есть, — пожал плечами Кике.
Курро стала раздражать уверенность и надменность Китайца.
— Ты давай не строй из себя зна… зна…
Всегда, когда он волновался, он начинал заикаться и не мог выговорить последнее слово.
— Знатока, — помог ему добрый Пепито.
— Правильно. А с тобой, Кике, потом всегда выясняется, что ты толком ничего не знаешь.
— Это я толком ничего не знаю? Я? А кто тебе рассказал о королях готов? — обиделся Кике.
— Подумаешь! Это все знают.
— Вот и не все! Знают лишь те, у кого в голове имеется мозг и это… это… — Он не мог вспомнить нужное слово и закончил свою речь тем, что пальцем показал на голову и добавил: — Вот… В общем то, что должно быть здесь.
— Серое вещество, вот как это называется, — уточнил Курро, гордый своими познаниями.
— Как приятно иметь дело с образованным… Да ты знаешь, что у нас внутри, потому, что у тебя отец фельдшер, а если бы не это… — прожёвывая большой кусок, с трудом произнёс Кике.
— А вот и нет… Я сам собираюсь стать врачом. И поэтому уже готовлюсь…
— Как это готовишься? — поднял голову Пепито, сидевший на корточках и ласково поглаживавший собаку.
— Очень просто… Кости собираю…
Ребята, поражённые, на миг умолкли. Кике едва не поперхнулся и, проглотив кусок, спросил:
— Настоящие кости?
— Конечно.
— Человеческие? — побледнел Китаец.
Курро расхохотался:
— Да нет же! Бабки, мозговые косточки, куриные… От курицы, которую мама варила на мои именины.
— Что хорошего быть врачом? — Китаец задумчиво покачал головой. — Не понимаю… Всю жизнь среди заразы и болезней. В конце концов подхватишь какую-нибудь страшную болезнь, и станут тебя лечить, всякие компрессы ставить, припарки. Наглотаешься всякой дряни… вроде той, что нам дают во время болезни.
— Да что ты! — стал объяснять Курро. — Когда я стану врачом и мне придётся лечить какого-нибудь ребёнка, я скажу так: «Никаких лекарств. Шоколад, мороженое и что-нибудь в этом роде».
— Ты будешь великим врачом! — одобрил Кике.
Китаец вдруг заявил:
— А я буду футболистом. Главное — не надо ничему учиться. Играй себе в футбол, и всё… Вот это по мне! — и, обращаясь к Кике, спросил: — А ты?
— Пока не знаю. Наверное, открою кафе… Буду есть пирожные со взбитыми сливками, и всё бесплатно…
Разговор прервали громкие взволнованные голоса — по противоположному тротуару шёл Тоньо с приятелями. Первым увидел его Пепито.
— Спорим, подлость с собакой — его рук дело!
— С чего ты взял?
— На днях он вымазал смолой кошку угольщика. На такие дела он мастер…
Пепито, привязывавший верёвку на шею собаке, приподнялся с коленок.
— Сейчас мы им тоже покажем! — возмутился он.
— Вымажем смолой? — Китаец посмотрел на него с сомнением. — По-моему, не стоит.
— Нет, смолой мазать не будем. Сделаем что-нибудь другое… Пошли! — сказал он и двинулся по тротуару, держа в одной руке привязанную собаку, а в другой связку консервных банок.
Ребята послушно шли за ним.
Дом Тоньо ничем от других не отличался, за исключением обшарпанного мотоцикла, стоящего у подъезда. Мотоцикл был весь обвешан вымпелами разных клубов и всякими побрякушками. И принадлежал он Маноло, старшему брату Тоньо.
Мальчики оглянулись по сторонам — нет ли кого поблизости.
— Этот? — спросил Пепито, показывая на мотоцикл.
— Ага, Маноло купил его у кого-то. Говорит, что выжимает сто пятьдесят в час. Маноло хороший хвас… хвас…
— Оба они хвастуны, — Китаец продолжил мысль Курро.
— А ещё Тоньо говорил, что они запросто забьют нам пять голов в первом же тайме… Как бы не так!
— Ладно, держи собаку — и ни с места, — приказал Пепито Кике.
— Ты что задумал?
— Вершить правосудие! — выпятив грудь, грозным басом ответил Пепито.
Он пересек улицу, опять огляделся по сторонам и, нагнувшись, стал привязывать связку банок к заднему колесу мотоцикла.
Закончив, он вернулся к ребятам, и они спрятались в подъезде, откуда затаив дыхание стали наблюдать, что же будет. Им очень хотелось побыстрее удрать, но они боялись даже заикнуться об этом.