— Очень дорогой… — добавила Кети.
— А он набирается блох от какой-то уличной собаки! — заявила тётя, чтобы ещё сильнее обидеть ребят.
Дракон, как бы в подтверждение, опять начал чесаться.
— Видите? Теперь вы убедились, что я права? Какой позор! Какой стыд!
— Дракон — отечественная собака! И если вы разрешаете участвовать в выставках только иностранным, то в этой стране нет справедливости! — кричал Китаец, сжимая кулаки.
— Речь идёт не об этом, — пытался убедить ребят распорядитель. — Чтобы иметь право выставлять собаку, необходимо выполнить ряд требований. Во-первых, уплатить деньги… налог…
— У нас нет денег.
— Вы принимаете только богатых собак, — продолжал Китаец, — и это тоже несправедливо!
— Нет, — улыбнулся сеньор. — Даже если бы у вас были деньги, эта собака не может участвовать в конкурсе.
— Всё это происходит из-за того, что некоторые… — возмущённо кричал Китаец, — боятся, что на конкурсе они будут побеждены!
— Кто это нас может победить? Не эта ли дворняжка?! — ехидно захихикала сеньора.
— Да, именно она!
— Я буду жаловаться! Я напишу письмо директору-распорядителю! Это издевательство, насмешка!.. Я сделаю всё, чтобы ваша выставка навсегда потеряла уважение публики!..
— Успокойтесь, сеньора!.. Ведь это просто недоразумение…
— Недоразумение? Или вы немедленно выгоните это ничтожество, или я забираю Милорда и ухожу!
Сеньор рукой указал на выход, и Пепито, смирившись, взял ящик.
— Пошли, ребята.
И вдруг Дракон, видимо решив бороться за свои права и восстав против несправедливости, выскочил из ящика и бросился под стул, на котором сидела тётя Энрикета. Оттуда он злобно поглядывал на афганца и рычал, показывая клыки.
— Заберите отсюда это животное! — визжала сеньора, готовая упасть в обморок. — Это заговор! Это выпад против уважаемых людей и собак!
Милорд, хотя ребята считали его неженкой, тоже решил показать свой характер. Как только Дракон зарычал во второй раз, он выскочил из своего домика, и они оба, вцепившись друг в друга, покатились по земле.
— Он же съест моё сокровище! — визжала тётя. — Пошла вон, дворняга, пошла вон!
Дракон, то ли потому, что не мог простить оскорбления, то ли потому, что его обуял азарт борьбы, не обращал внимания ни на приказы, ни на уговоры.
— Пойдём, Дракон! Не обращай внимания. Здесь не место для нас, — просил Пепито.
Но пёс не слышал его. Он даже не взглянул на кусок миндального шоколада, который показывал ему Кике. Дракон пытался укусить Милорда, и наконец ему это удалось, несмотря на густую длинную шерсть соперника. Милорд взвыл.
— Какое несчастье! Какое горе! Зовите полицию… «Скорую помощь», скорее «скорую помощь»! — визжала хозяйка, обращаясь к толпе, собравшейся вокруг.
— Для кого? Для вас или для Милорда? — ехидно спросил Китаец.
— Для обоих! — быстро ответила она, но, сообразив, что не то сказала, добавила: — А вас нужно всех отправить в исправительную тюрьму!
Дело принимало дурной оборот. Сеньор-распорядитель строго сказал:
— Возьмите на поводок вашу собаку и идите отсюда, и как можно быстрее.
Пепито с поводком в руке приблизился к Дракону. Милорд, увидев, что драка становится опасной для него, убежал и спрятался под свой домик. Дракон же продолжал сидеть под стулом, на котором, боясь пошевелиться, сидела донья Энрикета.
— Подойди ко мне, Дракон… подойди, красавец… Пойдём сейчас домой… — уговаривал собаку Пепито.
Собака позволила было надеть на себя ошейник с поводком, но вдруг рванулась навстречу Милорду, пытаясь снова вцепиться в него.
Пепито не смог удержать его, и Дракон кинулся на своего противника, причём конец поводка зацепился за ножку стула.
Почувствовав, что стул пошатнулся, сеньора закричала:
— На помощь!.. Он меня свалит!..
Кети бросилась на помощь своей тёте в тот момент, когда Дракон дёрнул за собой поводок. Стул с сидящей на нём тётей Энрикетой сдвинулся с места и проехал пару шагов, таща на буксире Кети. Потом он перевернулся, и все упали на землю, в самую грязь.
Нельзя было терять ни минуты. Ребята стали отступать, потом быстро побежали, а за ними вприпрыжку испуганный Дракон.
— Бродяги!.. Бандиты!.. Хватайте их!.. В тюрьму их!.. — доносился до них крик тёти Энрикеты.
Теперь их было двое, тех, кто хотел посадить ребят в тюрьму за решётку, — донья Энрикета и дон Хоакин.