Мыльная опера
Мыльная опера
«Родриго, любимый, ты нашел меня! Я знала и верила тебе!», - Эрика перевернула последнюю страницу толстого романа, высморкалась в измочаленный носовой платок и глубоко, облегченно вздохнула. Слезы, радостные и чистые, продолжали катиться по щекам. Сквозь их пелену она задумчиво посмотрела на дышащего рядом мужа Василия. Его одеяло сбилось в сторону, и Эрика скользнула взглядом по длинному худощавому телу. Ну, мужчина... Ну, спит... и слава богу, небось набегался за день. Конечно, не Родриго. И даже не «настоящий полковник», а всего лишь капитан. И челюсть, конечно, не квадратная, особенно сейчас, когда рот распахнут всем ветрам и оттуда несется такой знакомый бодрящий храп. А все остальное, как будто, на месте: плечи там, талия... К сожалению, не Торс с большой буквы, но и не клизма какая-нибудь. Не хуже, чем у других.
Интересно, а почему в романах не описывается мужской храп? Ни грозно вскипающий на каждом вздохе, ни переливчатый с легким присвистом на выдохе, ни равномерно похрюкивающий. Наверное, в те благородные времена храп еще не был «болезнью века».
Эрика уже подзабыла, когда в последний раз ей хотелось разбудить мужа, прижаться к его теплому телу, переплестись ногами и забыться в страстном объятии. Нельзя сказать, что этого не было никогда. Нет, временами между ними вспыхивала какая-то игривость, какая-то бледно мерцающая искра как напоминание о том, что в сорок лет еще рано думать об уходе на сексуальную пенсию. Но, как выражалась всезнающая Наташа, «в браке нет стимула».
- Вот представь, - вопрошала она, - наденешь ты на себя черные кружевные чулки с подвязками и прозрачный пеньюар. О чем спросит Василий?
- Сколько стоит?
- Точно. А когда ты ответишь?
- Он скажет, что за эти деньги можно было бы Ксюхе купить две пары кроссовок на рынке. Только я этого и бесплатно не надену, потому что он испугается и умрет.
- Чего испугается?! Ты ж у нас писаная красавица!
- Ну, не знаю. Все-таки он замкомандира полка, человек серьезный. А если наши тетки полковые узнают? Они ж меня сожрут!
- Наши полковые ... – Наташа споткнулась на характеристике, - только и ждут, как Ваську захапать, и ради этого напялят на себя, что угодно. Или - наоборот.
- Чепуха! У нас и в молодости-то этого не было.
- Вот! – торжественно завершала Наташа. – Потому что еще двадцать лет назад, выходя замуж, мы с тобой знали, что муж – это, в первую очередь, товарищ, а не любовник. Это тот несчастный, которого мы привязываем к себе навек, до гробовой доски. Тот, кто в старости поднесет стакан воды. Хорошо бы без цианистого калия. – Наташа кривила свою хорошенькую рожицу и плевалась.
... Эрика откинула одеяло и на цыпочках прокралась в ванную комнату. Вода предательски грохнула по трубам. Быстро сполоснув лицо, распухшее от слез, она заглянула в детскую, убедилась, что восемнадцатилетнюю дочь Ксению не похитили, а значит, выкупа не потребуют, и поставила чайник на плиту. Похрустывая печеньем на своей маленькой уютной кухне, она вновь переживала перипетии закрученного сюжета, нескромно представляя себя то сиротой-графиней, потерявшей память, то гувернанткой, взятой в плен коварным пиратом, то баронессой, подрабатывающей в борделе. И какие кругом были мужчины! Жестокие, но благородные красавцы, в бархатных одеждах и непременно со шпагой. Один в ее воображении мелькнул даже с перебитой рукой и перевязанным черной повязкой глазом, но все равно – несгибаемый, с печатью благородства на лбу. Уж такой не станет разбрасывать по всему дому грязные носки или протирать очки кухонной тряпкой. Нарисовав последний персонаж, Эрика даже хихикнула и чуть не подавилась печеньем.
Да, бумажным фантазиям всех этих писательниц можно только позавидовать. Умеют они прятаться от тоскливых будней, ничего не скажешь! И других баб по всему миру тянут за собой. Василий считает, что только идиотки могут читать подобную чушь. Не понимает он ничего, а может, просто ревнует...
Втайне от мужа Эрика тоже иногда занималась «легким» жанром. Ей очень хотелось написать свой, русский, роман о какой-нибудь голубоглазой Насте или Алене, которым улыбнулось бы счастье после всяческих жизненных тягот. Временами, спрятавшись в своем кабинете с массивной табличкой «Инструктор по воспитательной работе среди семей военнослужащих», она строчила свои рассказики, а потом стыдливо прятала их среди секретных документов Гарнизонного Дома офицеров. На одно не хватало Эрике ни жизненного опыта, ни фантазии – на счастливый финал. Ее героини как бы сами по себе попадали то в вытрезвитель, то в психушку, а в лучшем случае – уезжали неизвестно куда в поисках ускользающего счастья.