- Не ври! А форма? Документы? Кто же ты такой?! – Взгляд Эрики затуманился. Она представила себя в роли Эркюля Пуаро и агента ФБР одновременно.
- Я всего лишь технарь, техник самолета. Я предпочитаю ездить поездом, так как боюсь высоты. А еще у меня близорукость, - и он достал из кармана очки с толстыми стеклами.
Василий, пытаясь улыбнуться, неловко топтался в тонких парадных ботинках. «Закопать его в снегу или помиловать? – между тем размышляла Эрика, нахмурив выщипанные в изящную линию брови. – Вот что бывает, когда выходишь замуж через три дня после знакомства: соблазнили, похитили, спрятали в лесу! Не жизнь, а сплошная «мыльная опера». Московские подружки просто сдохнут от зависти.
- А знаешь, за что я полюбила тебя? – наконец-то спросила она у подмерзающего лейтенанта. – За чувство юмора! – и все-таки столкнула его в сугроб.
Васина комната в офицерской гостинице представляла собой довольно просторное помещение, оборудованное кроватью, шкафом и столом.
- А где ванная и туалет? – поинтересовалась Эрика, наивно оглядывая углы.
- Туалет в коридоре, только без меня туда не ходи. А баня, - Василий подвел жену к окну и ткнул пальцем куда-то вдаль. – Баня во-он там. Ее топят по субботам, а сегодня, если помнишь, понедельник.
- Я знаю, что сегодня понедельник, но это не значит, что я собираюсь ходить грязной еще пять дней. Знаешь, мы об этом не договаривались!
- Мы о многом не договаривались, - успел проговорить Василий, выскакивая в коридор. На фоне его жизнерадостного хохота брошенная вслед подушка хлопнулась в закрытую дверь и грустно осела на пол.
Вернулся он с ведром горячей воды и цинковой шайкой подмышкой. Тогда Эрика не подозревала, что мытье в тазу станет довольно регулярным явлением в ее новой жизни.
После сытного ужина в офицерской столовой Эрика затопталась возле двери с иссиня-черной буквой «Ж». Буква припадала на левую ногу и угрожающе поблескивала в сумраке коридора.
- Подожди меня здесь, - догадался муж и побежал в комнату. Вскоре он проявился, но уже нагруженный кипой газет и одеялом, перекинутым через плечо. Газеты Вася расстелил на дощатом помосте, в центре которого зияла дыра. Над дырой, как над кратером вулкана, зловеще клубился пар.
- Что это? – запаниковала Эрика.
- Это сооружение у нас называется «скоростной туалет прямого попадания». Я тебе сейчас все объясню, а потом выйду и покараулю снаружи: видишь, наши жеребцы опять щеколду свернули.
Эрика тупо кивала головой, наблюдая, как молодой лейтенант в голубом кителе со сверкающими звездочками на погонах и лихо сдвинутой на затылок фуражке ловко запрыгнул на возвышение, наклонился и прицелился.
- Долго не задерживайся – снизу сильно дует. Одеялом попку прикрой, чтоб не замерзла, а завтра я тебе самый красивый горшок куплю.
К вечеру гостиница наполнилась тревожным гомоном: с дежурства возвращались молодые холостяки. Именно они и населяли пятнадцать-двадцать комнат дощатого барака, гордо именуемого «Офицерская гостиница». Проводив мужа на ночную вахту, Эрика попыталась закрыться в комнате, просунув ножку стула в дверную скобу. Но то ли от того, что у нее было мало опыта в построении баррикад, то ли от того, что в дверь постоянно кто-то ломился, стул без конца выпадал, сотрясая железным грохотом все зыбкое здание.
Из коридора неслось беспрерывное хлопанье дверей, звон стаканов и запах кислой капусты и соленых огурцов. В мужской хор время от времени вплетались женские напевы, перескакивающие с истерического хохота на слезливые выяснения отношений. Прямо над собой Эрика вдруг услышала звон разбитого стекла. Вперемешку с осколками в сугроб визгливо выпало женское тело, напутствуемое прощальной фразой «Гуляй, мочалка!». Отчаянно барахтаясь в снегу и мелькая синими рейтузами, «мочалка», наконец, поднялась и тоненьким голоском затянула пьяную песню.
В комнате слева настойчивый баритон чего-то требовал, сопровождая свои претензии отборным матом, а хихикающий громкий шепоток как-то неуверенно отбивался. Потом послышался узнаваемый выстрел шампанского и голоса затихли, зато натужно заскрипела кровать. Справа была наружная стена, пованивающая сыростью и мочой. От нее исходил непрекращающийся шорох, будто елка билась ветками или грубая офицерская шинель терлась об углы.
Охраняя свое жилище от настойчивых гостей, Эрика попробовала отвлечься и поработать над судьбой своих литературных персонажей. С трудом нацарапав с десяток строк с описанием снежных склонов, среди которых легкий поезд мчал Ксению в неизвестную даль, Эрика по-детски всхлипнула, и на страницу брызнули совсем не романтические слезы. Она запрятала тетрадку на самое дно чемодана, забралась прямо в одежде в кровать и, укрывшись с головой, уснула.