– Почему ты не выносишь солнечного света? – я пыталась придать своему голосу больше безразличия.
– Потому что я умер, Соки. Я умер и воскрес. – Его голос не звучал горько, но и счастливым этот тон нельзя было назвать.
Ла-а-адно. Даже если бы я не выслушала его, я не подумала, что он танцует от счастья. Но у меня была надежда, что он, хотя бы будет рад.
Я думала, что он скажет что-то вроде: "Чёрт возьми, ты – потрясающая женщина, которая спасла мою жизнь. Я буду вечно тебе благодарен за твой подарок – мою жизнь".
Это я бы хотела услышать.
Но. Опять всё не так.
ГЛАВА 4
Мама Сэма поскреблась в дверь. Так как Сэм все еще стоял в "напряженно-мученической" позе, я открыла. Берни вошла в облике собаки, ткнулась носом в ногу Сэма и направилась по маленькому коридору к спальне.
– Сэм, позвала я, – привлекая его внимание. Он посмотрел на меня без каких-либо эмоций. – У тебя ведь бар, которым надо управлять – заметила я. – И в нем работают люди, которые зависят от тебя, после всего, что мы пережили уже, не раскисай.
Казалось, он пытался сфокусироваться на мне.
– Соки, – ответил он, – ты до сих пор не поняла... Я умер.
– Это ты не понимаешь, – возразила я, – Я была там. Это моя рука была в твоей, когда твое сердце перестало биться. И это я воскресила тебя. Может тебе следует подумать о той части предложения, где я говорю, что "воскресила" тебя?
Если он еще раз скажет, что умер, ей богу, мне придется слегка наподдать ему.
Берни, в человеческом облике, вошла в комнату, одетая в шорты цвета хаки и блузку. Сэм и я были настолько поглощены нашим разговором, что ничего не сказали при ее появлении, хотя я слегка махнула рукой в качестве приветствия.
– У тебя был клавиель дор – ответил Сэм, – У тебя действительно он был...
– Был, – ответила я, – Но сейчас это просто безделушка, которая выглядит как пудреница.
– Почему он у тебя был с собой? Ты заранее знала, что произойдет?
Я беспокойно заерзала.
– Сэм, ну кто мог ожидать такого? Я просто подумала, что бессмысленно владеть подобной вещью, если не собираешься ее использовать. Моя бабуля не умерла бы, если бы он был у нее при себе.
– Как фейрийская тревожная кнопка, – заметил Сэм.
– Да, что-то вроде.
– Я полагаю, у тебя должен был быть план, когда его использовать. Я хочу сказать, это ведь был подарок, чтобы сохранить или, может быть, чтобы спасти твою жизнь.
Я отвернулась, чувствуя себя все более неуютно. Я пришла сюда, чтобы выяснить, что творится в голове Сэма, а не задавать вопросы (или отвечать на вопросы) по поводу возложенного на него бремени, которое он не в силах нести.
– Как ты правильно заметил, это был подарок, и мне принадлежало право, как и когда его использовать, – отреагировала я, стараясь звучать бодро и убедительно, – Вот я и выбрала твое воскрешение.
Сэм уселся в свое старое кресло, единственный предмет мебели в трейлере, который так и хочется выбросить на свалку.
– Может, присядешь Соки, – предложила Берни. Она прошла вглубь комнаты и посмотрела на старшего сына, единственного, кому передался ген перевертыша.
– Ты, я смотрю, поглядываешь на старое кресло, – сказала она доверительно, когда Сэм ничего не сказал. – Это единственная вещь, принадлежавшая моему мужу, я отдала его, когда он умер, потому что оно слишком напоминало мне его. Может быть, я должна была оставить его у себя, и возможно, если бы я видела его каждый день, то не вышла бы за Дона.
Возможно, все беды Берни не столько из-за брака с Доном, сколько из-за того, что она не призналась ему до свадьбы о своей способности превращаться в животных. Хотя и Дон тоже хорош, ему точно не следовало стрелять в нее, когда выяснилась вся правда. Ты не можешь в один "прекрасный момент" просто взять и пристрелить того, кого любил.
– "Возможно" – очень нехорошее слово, – произнесла я. – Ты "возможно" сможешь таким образом вернуться к Адаму, Еве и Змию.
Берни рассмеялась, и Сэм поднял взгляд. Я увидела в его взгляде проблеск того, что он становится собой. Горькая истина прихлынула к моему горлу как желчь.
Ценой воскрешения Сэма было то, что он уже не был больше собой. Опыт смерти изменил его, возможно навсегда. И, возможно, его воскрешение изменило и меня.
– Как ты чувствуешь себя физически? – спросила я его. – Ты выглядишь немного шокированным.
– Можно и так выразиться, – ответил он.
– В первый день, когда приехала мама, ей пришлось помогать мне ходить. И это странно. Я хорошо добрался вместе с тобой той ночью и отлично доехал домой на следующее утро. Но потом моему телу пришлось учиться всему заново. Словно после долгой болезни. Я чувствовал себя очень плохо и не мог понять почему.
– Полагаю, это частично было последствием пережитого горя.
– Горя?
– Это же естественно, – произнесла я. – Ну ты знаешь. Джанналинн?
Сэм уставился на меня. Выражение его лица было совсем не тем, что я ожидала – смесь замешательства и смущения.
– Причем тут она? – поинтересовался он, и я могла бы поклясться, что его недоумение было подлинным.
Я перевела взгляд на Берни, которая была совершенно, что и понятно, не осведомлена, как и Сэм. Конечно, ее не было на сборе стаи, и до этого момента она не общалась ни с кем, кто был там.
Она встречалась с Джанналинн, хотя я не уверена наверняка, знала ли Берни о том, насколько вер-волчица была близка с Сэмом. У Джанналинн была одна особенность, ей нравилось, когда несколько мужчин боролись за право познакомить ее со своей матерью.
– Это та вер-волчица, что появлялась в доме? – поинтересовалась Берни, – Та самая, про которую Сэм не хотел рассказывать?
Мне было ужасно неловко.
– Да, это та самая Джанналинн.
– Я интересовался, почему от нее до сих пор нет вестей – быстро заметил Сэм. – Но если принять во внимание все, в чем ее обвиняли – а я верю, что это все правда – я определенно не собираюсь больше с ней встречаться. Кажется, мне говорили, что она уехала на Аляску.
У меня не было под рукой телефона психологической помощи, я не знала, что делать в таких ситуациях.
– Сэм, ты помнишь, что случилось той ночью? Ты помнишь, почему мы оказались там?
Начнем все с начала.
– Вообще-то нет, – признался он, – Очень смутно. Джанналинн обвинили в том, что она сделала что-то Алсиду, так? Я только помню злость и жалость, ведь она мне так нравилась, когда мы начали встречаться.
Но я не был слишком удивлен, полагаю, я подсознательно понимал, что она в основе своей не была хорошим человеком. Я помню, как приехал на ферму Алсида с тобой, увидел Эрика, Алсида и стаю. Кажется, там был бассейн? И песок?
Я кивнула: – Да, там был бассейн и волейбольная песчаная площадка. Еще что-нибудь помнишь?
Сэм выглядел напряженным.
– Я помню боль, – хрипло ответил он, – И еще немного про песок, и все... Дальше только, как ехал обратно, ты была за рулем.
Вот чёрт. Мне не хотелось откровений.
– Ты кое-что забыл, Сэм, – я попыталась придать своему голосу мягкость. Мне было известно о людях, которые, испытав шок, забывали то, что происходило с ними.
Но, я думаю, Сэм имеет полное право выпустить из памяти пару тройку событий, учитывая все, через что ему пришлось пройти.
– Что же я забыл? – Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами, похожими на лошадиные, его спина напряглась и я поняла, что в глубине души он помнит о произошедшем.
Я протянула ему свои руки, ладонями вверх. Неужели он действительно хочет узнать об этом сейчас?
– Полагаю, мне следует всё знать, – заметил он. В это время пришла Берни в нечеловеческом обличье и опустилась рядом со стулом, на котором сидел Сэм. Она пристально на меня посмотрела.