— Я так не считаю, — пошёл на попятную Берти. — Напротив, думаю, это платье тебе очень пойдёт. Ты в нём будешь похожа на Золушку.
Золушка? Грязная замарашка, всю жизнь горбатящаяся на непотребных людишек и всё же выкатившаяся однажды в белый свет? Что ж, каждая из нас в какой-то мере на неё похожа. Только вот добрые феи давным-давно ушли в отставку, все тыквы сгнили, а жизнь перестала быть сказкой: у неё не бывает счастливого конца. С этими мыслями я поглядела на Берти, ухмыльнувшись с явным скептицизмом:
— Может и так, но она хоть раз в жизни попала на бал, а у меня его не предвидится.
— Послушай, Стес, — Линчер подошёл ко мне впритык, обдавая запахом виски и сигаретного дыма, — а давай я его устрою для тебя? Прямо здесь, в кафе? А ты придёшь на него в этом платье. Я даже готов тебе его купить.
— Купить? — с явным недоверием вырвалось у меня. — Это за какие же услуги?
— Ну-у, — его пальцы шаловливо пробежали по моему плечу, — ты же взрослая девочка, Стес. Догадайся.
Вот оно, рыцарство современных мужчин! А ведь меня совсем другому учили. Впрочем, зная Бертрана, вряд ли можно было рассчитывать на что-то другое. Я расплылась в улыбке — доброжелательной на первый взгляд, за которой, однако, скрывался мощный дьявол.
— Нет, Берти, спасибо, — и я отступила от него на шаг. — Как-нибудь обойдусь.
— Почему нет? — приступил он на тот же шаг ближе.
— Ну, скажем так, на роль принца ты не очень-то тянешь. Так же, как и на роль его коня. Разве что на роль осла. И то с натяжкой.
Нет, ну вот как мне научиться сдерживать свой язык? Он у меня вежливый, но такой скабрезник! И это часто выходит мне боком: люди не готовы слышать о себе правду. Вот и сейчас Берти переменился в лице, с которого слетела угодническая слащавость, в очередной раз уступая место уязвлённому самолюбию.
— Что, брезгуешь простыми смертными, да? Мы для тебя птички низкого полёта?
— Не говори ерунды! Я сама высоко не летаю. Поэтому...
— Поэтому и ищешь надёжного журавля, чтобы вместе с ним взмыть в небо. Так ведь?
Нет, ну это...! У меня даже прищурились глаза. Как смел этот коренастый верзила упрекать меня в том, от чего я действительно была далека: в холодной расчётливости?!
— Берт, ты что, мозги пропил? Тебе надо бы прекратить дегустировать напитки в баре, не то это не кончится добром.
— Хочешь сказать, что это не так? А чем же тогда объяснить твоё пренебрежение настоящими мужчинами?
Я поглядела на него. Взлохмаченные волосы, небритое лицо, мятая рубашка, ощутимый запах курева и алкоголя, исходящий, казалось, из самих пор. Это и есть образ настоящего мужчины?
— Может, именно тем, что они слишком уж настоящие? — я пыталась подавить в себе язвительно-ироничные нотки.
— А разве это плохо? — не понял моего юмора Берт. — Если ты истинная женщина, тебя должно заводить это.
Неряшливый вид и затхлый запах дыма и стойкого перегара должен возбуждать во мне желание? Интересно, какое? Меня даже подвернуло. Разве только одно: избавиться от рвотных позывов. А Линчер навис надо мной, заставляя вжаться в стойку перил, и, заскользив пятернёй по щеке, опустил её к шее, обвязанной воздушным шарфиком.
— Бе-ерт! — предупредительно протянула я. — Ты же мне обещал, что вырос.
— Так и есть. И, как и каждого взрослого мужчину, меня одолевают определённые порывы. Особенно, когда под носом вертится такая красотка.
Его рука, достигшая моей шеи, непроизвольно сжала её, отчего я, ощутив боль, инстинктивно вскинула голову. Видимо, восприняв это как призыв, Бертран в ту же минуту впился мне в губы, нисколько не заботясь ни о свежести своего дыхания, ни о недостатке нежности в жестах. И я задохнулась от отвращения, по телу прокатилась воинственная дрожь, а я затрепыхалась мухой, попавшей в паучьи лапки. Ну, как мог этот недожаренный чебурек позволять себе в отношении меня такое? Упёршись руками в грудь, я что было сил его оттолкнула и, замахнувшись, ударила наотмашь по лицу.
— Берт, майонезный ты шлепок! Ты, как всегда, в своём репертуаре! Если ты сделаешь это ещё хоть раз, я надену этот поднос тебе на шею!
— Чего? — даже возмутился тот. — Я же поцеловал тебя, тетёха! А любой женщине это должно быть приятно.
Да, особенно, когда от мужика разит за версту, а его руки грубы, как ковш экскаватора! Это как раз женщина любит больше всего!
— Не нужны мне твои поцелуи! Как и ты сам!