— Вот как? — скрипнула зубами она. — Значит, и здесь ты меня обошла, Стейси Айерс! Надо же, как мне везёт: Энджелла у меня отбила, эскиз отобрала, даже на работе подсидела! Есть ли у тебя предел?
— Винклер, ты с валуна навернулась? В своих неудачах виновата ты сама. Если бы ты давала себе труд сдерживать амбиции и зависть, подавлять в себе глупость, искоренять заносчивость и усмирять гордыню, тебя бы не постигла твоя незавидная участь.
— Да? Можешь говорить, что угодно, да только пока тебя не было в моей жизни, в ней всё шло своим чередом. А стоило тебе замаячить на горизонте, так неприятности и повалили.
Нет, ну что бы вы ответили такой дуре? Что-то мне подсказывало, что, прочитай я хоть целую лекцию на подобную тему, результата не будет. Ведь кроме всего прочего эта девица была ещё и упряма, а глупость, сочетающаяся с упрямством, создавала гремучую смесь. Впрочем, переубеждать её я ни в чём не собиралась. Хочет человек тупить, как сапог, — на здоровье! А у меня были другие планы.
— Думай, что хочешь, — буркнула я, намереваясь пройти вперёд.
Однако костлявое тело кочерги, подлезшее под ноги, преградило мне путь.
— Куда собралась?
— Дай пройти, Винклер! Мне пора спускаться!
— Спускаться? Спешишь к победе? Тебе мало, что ты и так выигрываешь у меня постоянно — и в доверие к шефу вошла, и с работы меня попёрла, и вообще вся такая в шоколаде, словно зефир? Да только знай, Стейси Айерс: сколько и где бы ты ни побеждала, а Энджелла я тебе не отдам! Ты ему не нужна!
Я это знала. И вовсе не собиралась ни пререкаться, ни воспарять. Тогда как глупая Винклер не умолкала:
— Пусть ты не веришь, но я добьюсь его расположения. Рано или поздно он будет моим!
На миг я представила картину, где эта калоша — радостная, улыбающаяся во весь рот, искрящаяся на все стороны ликованьем, — вышагивала по людной улице, ведя за собой Энджелла — угрюмого, печального, прикованного к ней цепями. Чтоб не сбежал. Это так она себе представляла совместное пребывание с этим человеком? Ведь ни какое другое он не пойдёт.
— Что ж, удачи! — я снова двинулась вперёд, с трудом подавляя в себе улыбку. — Дерзай!
— Не веришь? — она вновь преградила дорогу. — А зря. Ведь я слов на ветер не бросаю.
Что-то недоброе почудилось мне в её словах — что-то, чего я до конца не осознала. К тому же у неё были такие холодные глаза, что у меня мороз прошёл по коже. А Бриар по-прежнему зловеще оглядела меня, зацепилась взглядом за клочок бумаги в моих руках и заинтересованно повела бровью.
— Что это у тебя? — и её пальцы выхватили его.
— Отдай! — я тут же вцепилась в неё, но она демонстрировала завидную прыть: удерживая меня одной рукой (вот вам и тощая кочерга!), другой быстро развернула лист, торопливо пробежала глазами по строчкам. Задержалась на фразе "Я люблю тебя" и даже побледнела. А потом вскинула на меня взгляд, и я отчётливо поняла, что́ же меня в ней пугало. Это была другая Бриар: не прежняя гусыня с заносчивым, но открытым взором, а притаившаяся змея, выжидающая свою жертву. Она словно замыслила какую-то чертовщину — это отражалось в её глазах — и просто поджидала удобного случая, чтобы её осуществить.
Но я не принадлежала к робкому десятку и не собиралась ей дать себя запугать. Что бы она ни задумала, у неё ничего не выйдет!
— Это неправда! — злобно зашипела она, сотрясая в воздухе запиской. — Энджелл не мог тебя полюбить!
Разве? Скажи она это раньше — к примеру, вчера, — и я бы, возможно, согласилась. Но вот сейчас... Сейчас я была уверена в обратном, поскольку у меня было неопровержимое его доказательство: цветок. Ведь если бы Энджелл был ко мне равнодушен, зачем бы он стал взбираться на вершину, только чтобы оставить его для меня? Вместе с несколькими словами, которые глупая Винклер завистливо мяла в руках. И, стоя напротив, я неожиданно осознала, что этот маленький клочок бумаги представляет для меня настоящую ценность — такую большую, что все сокровища мира меркли на фоне его. И на это богатство посягала расточительная Винклер?
— Отдай записку! — мои прищурившиеся глаза метнули в её сторону гневную молнию.
— А ты попробуй возьми!
Ах, так?! Я бросилась к ней, вцепившись ей в куртку, готовая свернуть шею, вырвать волосы, выцарапать глаза. Но недооценила степень её коварства и не сразу поняла, что она только этого и ждала.
Ловко увернувшись, она нанесла молниеносный удар, а затем — сильный толчок в грудь, заставивший меня отпрянуть. Несколько шагов, как защита от падения, и вдруг я с ужасом осознала, что у меня за спиной — край вершины и что я не подстрахована на этот раз. Но было уже слишком поздно: почва ушла из-под ног, я потеряла опору и, не в силах удержаться, стремительно полетела вниз.