Я сорвалась на ноги и бросилась наутёк, не отдавая отчёта, что лечу прямиком к океану. Что-то мне говорило, что укрыться от этого чудовища можно только в горах. Но пересечь болото оказалось непросто: заполнявшая его жижа была густой и тягучей, и я окончательно в ней увязла. Затруднилась и без того нелёгкая поступь, ноги отяжелели, словно гири, тело пошатнулась, и, не удержавшись, я полетела в грязь лицом. И в этот момент лошадь меня настигла. Взмыла на дыбы, блеснув в воздухе смертоносными подковами, и, поняв, что участь моя неизбежна, я только зажмурилась изо всех сил.
— Стой! Я знаю, где она!
Была ли эта фраза произнесена кем-то на самом деле или же всё мне лишь показалось, да только лошадь тотчас отпрянула. Злобно фыркнула, дохну́ла в лицо паром, сузила налитые кровью глаза.
— Ты уверен? Надо бы убедиться.
Она тряхнула огненной гривой и вновь ко мне потянулась. Но в эту минуту где-то затрещал мобильник, заставив её снова шарахнуться от меня.
— Вот, слышишь?! Это доносится из ущелья! Она упала туда!
Я не понимала, что происходит. Мне всё казалось, что сам сатана дьявол разыскивал свою адскую лошадь, и очень боялась, что, придя, он обнаружит меня. Я попыталась подняться, но вязкая жижа обволакивала тело, держа его, словно цепями и надёжно засасывая в глубь. И я неумолимо проваливалась в трясину — липкую, неуютно-холодную, неожиданно ставшую глубокой, — а ледяная грязь уже достигала носа и рта. Ещё минута — я и норовила задохнуться.
— Стейси! О, Боже!
Меня подхватили чьи-то руки, вытащили на поверхность, уложили на спину. Я попыталась разглядеть своего спасителя, но сделать это почему-то не смогла. Лишь мысль, что до меня таки добрался дьявол, потрясла в очередной раз извилины мозга, вызывая последующие опасения: что же он сделает теперь со мною? Утащит в свой ад?
— Нет! Оставь меня! Не трогай! — запротестовала я, тогда как с губ срывались лишь стоны.
— Дыши, мышонок! — почувствовала я живительное тепло у уха. — Ради всего святого, дыши!
— Не трогай! — слова опять утонули в стоне.
— Сейчас, милая. Потерпи немного.
Послышался какой-то шум, звук рвущейся ткани, и к моим озябшим нервам прикоснулось сухое тепло. Но они оголились настолько, что воспринимали всё через призму неистовой боли, порождающей слабые стоны.
— Ну что там? — прогремело откуда-то сверху, заставляя меня завертеться по сторонам. Ну, и чудеса! Что происходит? С каких это пор горы могли говорить?
— Пит, мне нужны бинты! Много! Мой почти закончился! Его не хватит!
— Понял!
— Собери у ребят сколько сможешь.
— Сделаю!
— И позвони Холланду. Пусть вызывает спасательный вертолёт к вершине.
— К вершине?
— Да. Мы пойдём вверх: туда — всего двести метров, а у нас каждая минута на счету.
— Хорошо. Уже набираю.
— И ещё. Оставь возле себя несколько человек, а остальных отпусти вперёд прокладывать дорогу: мы должны подниматься быстро!
— Всё ясно. Выполняю!
Меня затрясло мелкой дрожью от мысли, что у пришедшего за мной дьявола — целая слаженная группировка, в которой никто не смеет ему перечить. Даже лошадь отступила подальше и, бросая на меня разъярённые взгляды, всё же не решалась приблизиться хоть на шаг. И я утонула в лавине страха, а с губ сорвалось чуть слышное:
— Оставь меня... Отпусти...
— Ни за что! — раздался в ответ такой же шёпот. — Ты нужна мне! Мы либо выберемся вместе, либо вместе останемся здесь навсегда!
Здесь? В этой трясине? С дьяволом на пару? Только не это! Я собрала последние силы и всё-таки бросилась к возвышающейся впереди горе. Пусть у него и целая группировка, но быть его пленницей я не хотела!
А под ноги мне попадались то кочки, то камни, то маленькие спуски, то подъёмы. В воздухе носилась пыль, била в лицо, резала по глазам. Колючие кустарники преграждали дорогу, цеплялись за одежду, царапали тело, и я оставляла за собой кровавые следы. Твёрдый монолит перемежался с травяными склонами, зыбкие песчаные осыпи сбивали с курса. А я всё карабкалась вверх, хватаясь за природные зацепки и не позволяя остановиться хоть на миг. Это был мой решающий подъём, и мне необходимо было одержать победу.
Но руки не слушались, ноги подгибались, и, поднявшись на какой-нибудь метр, я затем сползала значительно ниже. И что-то мне говорило, что с такими темпами до вершины я не доберусь.
Вдруг мрачную темень озарила яркая вспышка, над головой что-то завертелось, до слуха донёсся размеренный грохот. В воздухе поднялся неистовый ветер, сносящий всё на своём пути: и песок, и растения, и даже увесистые камни, которые, отскакивая, тиранили саму скалу. И, не выдержав такого напора, она задрожала, раскололась на части и стала разлетаться на куски. Гулкая дрожь, серый столб пыли, каменные осколки, сыпящиеся в глаза... Инстинктивно отвернувшись, я закрыла лицо руками и, потеряв главные точки опоры, поняла, что проиграла эту борьбу. Но меня вновь подхватили чьи-то крепкие руки, надёжно уложили во что-то, послышались щелчки, скрип пристёгивающихся кожаных ремней, а затем — тихая фраза: