Какой-то едкий запах проник в меня так настырно, что я отдёрнула голову, пытаясь от него укрыться. Но он полетел вдогонку, вонзаясь в мои ноздри с новой силой, и, отвернувшись в другую сторону, я распахнула глаза. Что это за раздражитель? Мой взгляд тут же утонул в живительной бирюзе — чистой, манящей и такой невообразимо мягкой, что на меня снизошло неземное умиротворение. Должно быть, я умерла и попала на небо, где царит покой и тишина и где нет ни дождя, ни обиды, ни боли...
Однако боль всё же была — она эхом бродила по моей черепушке, рождаясь где-то у виска. Да ещё и этот удушливый запах так настойчиво забивал дыхание, что на его фоне меркла даже гармония от созерцания бирюзовых небес. Пусть они и прекрасны, но пахнут слишком уж резко. Настолько, что в них абсолютно нечем дышать.
— Ты как?
С ума сойти! Они ещё и разговаривать умеют! А я-то, глупая, всегда считала, что небеса безмолвны.
— Стейси, ты меня слышишь?
А может, это не они говорили? Возможно, ко мне обращался ангел? Или сам Господь Бог?
— Что с ней, мистер Энджелл? — раздался рядом чей-то шёпот. — Она же вроде очнулась.
— Видимо, не совсем. Ну-ка, смочите тампончик по новой.
Я не успела понять, что это значило, как вдруг всё тот же въедливый запах ударил мне в нос с такой силой, что я исступленно закашлялась, рвано хватая ртом воздух. Если он атакует меня ещё раз, я попросту задохнусь!
— Кажется, вы переусердствовали, миссис Дейвис.
— Вижу. Но у меня так дрожат руки, что даже расплескали нашатырь.
Я сомкнула ресницы. Что происходит? Голова... Миссис Дейвис... Энджелл... Боль... Нашатырь... Где я? Я снова открыла глаза и сквозь рассеивающуюся пелену заметила медленно проступающие очертания гостиной. Светлые тона, высокий потолок, тёплый свет ламп, облизывающий стены... А то, что я приняла за зеленоватые небеса, было... глазами хозяина дома. Вот это да! И я приняла его за ангела? Я ошалела? Растеряла мозги в борьбе с фонтанной тёткой?
И вдруг моя память так резко включилась в работу, напоминая всё, что я сделала со скульптурой, что по венам пронёсся обжигающий импульс. Вот теперь-то дядюшка Ау меня точно прибьёт! Отправит в нокаут всерьёз и надолго! Я даже пикнуть не успею! Возращённая из небесного рая в зёмной ад и подхлёстнутая подобной мыслью, я скорее инстинктивно чем испуганно сорвалась с дивана.
— Тихо-тихо! — крепкие мужские руки тут же остановили меня. — Успокойся. Куда бы ты ни собралась, тебе лучше остаться на месте.
— Пусти, — как-то жалобно пискнула я, словно мышь, попавшая в кошачьи лапки. — Пожалуйста, не надо меня убивать.
Небольшая пауза сказала о том, что от меня такого явно не ждали. И я ощутила, как обладатель удерживающих сильных рук переглянулся с миссис Дейвис.
— Стейси, — его тихий голос стал ещё более мягким, — злосчастный фонтан остался во дворе. А здесь тебя никто не тронет.
Фонтан? Да при чём здесь фонтан? Его-то я как раз и не боялась. А вот злобного дядюшку Ау — каждой клеточкой организма! Что, если он опять удумает корчить из себя обиженного буржуя, достатку которого нанесли веский урон?
— Отпусти меня, — всхлипнула от такой мысли я, — сделай милость.
— Не раньше, чем тебя осмотрит доктор.
— Доктор? — меня словно ошпарили кипятком. — Какой доктор?
— Энди Холланд. Хороший специалист и мой добрый друг. Я уже позвонил ему, и он будет здесь с минуты на минуту.
О, небо! Лучше бы он так меня прибил! Я не питала особой любви к труженикам медицины, поэтому любое упоминание о них всякий раз меня напрягало.
— Но мне не нужен доктор! Я в порядке!
Большие зелёные глаза заинтересованно скользнули по мне, и губ Росса коснулась недоверчивая улыбка.
— Твоя рожица говорит мне совсем другое.
Рожица? А что с ней? Непонимающе взглянув на собеседника, я поднесла к лицу руку, однако он тут же меня остановил:
— Не трогай! У тебя руки перепачканы гипсом, и ты рискуешь занести в рану какую-то дрянь.
— Я разбила моську? В кровь?
— Да. Почти у виска. Именно это и настораживает.
Вот как? Значит, я потрепала свою витрину, и завтра она будет смахивать на гриб синюшку?
— Похоже, твоя тётка бьёт очень прицельно, — вырвалось у меня. — И довольно сильно.
— Если бы меня перекостыляли клюшкой, я бы ещё и не так ответил.
— Что? — я испуганно вздрогнула, лёжа на диване. — Какой ещё клюшкой?
— Для гольфа. Я так понимаю, вы с тёткой именно в него играли? Ну, и кто победил?
Глаза Росса излучали ироничную хитринку, а сам он так и искрился нескрываемым озорством, и всё во мне забурлило, заглушая инстинкт самосохранения. Это же надо было так нагло стебаться после всего, что он натворил!