— Победил злобный самолюбивый поганец, без зазрения совести глядящий сейчас мне в глаза и строящий из себя непревзойдённого умника!
Тёплая ирония тотчас упорхнула с лица дядюшки Ау, брови удивлённо подскочили, а в глазах отразилось непонимание.
— Чего?
— Я говорю, победа досталась хладнокровному громиле, скрывающемуся за маской доброго и чуткого человека.
Это было сказано мной сухо и немного даже резко — настолько, что стоящая чуть позади миссис Дейвис даже всплеснула руками, не удержав короткое:
— О, Боже!
Дядюшка Ау непонимающе оглянулся, с минуту задержался на ней глазами, а затем глубокомысленно изрёк:
— Полюбуйтесь, миссис Дейвис! Эта девушка учинила настоящий акт вандализма, а я же ещё и громила! — он перевёл взгляд на меня — и его голос деланно приобрёл жестковатые нотки, хотя в глазах по-прежнему плескались смешинки. — Вы белены объелись, леди? Или это следствие удара — вы так крепко шибанулись черепушкой, что даже ум за разум зацепился?
— Нет, это вы наглец, мистер! Вы самый настоящий жулик! И неисправимый негодяй!
— Это с какой же радости мне такие комплименты?
— А с той, что вы их достойны! Вы хамоватый выпендрёжник! Коварный мозгоправ, который сам во лбу без семи пядей!
— Ого! — Росс сделал вид, что возмутился, хотя что-то в нём говорило, что всё происходящее явно его забавляет. — Знаете, леди, вы редкая задира! Я убеждаюсь в этом уже во второй раз.
— Равно как и я, что вы — безжалостный забияка. Вы не поленились собственноручно отжиганить тётке ногу, несмотря на то, что та была совершенно здоровой.
— Что за бредятину вы несёте? Разве все эти действия совершили не вы?
Бредятину? Я? Ну, конечно! Что ещё он мог ответить? Во всём сознаться? Так ведь это под силу лишь настоящим мужчинам. У остальных же кишка тонка. Уж лучше свалить всю вину на меня — дескать, именно я разбомбила горемычную тётку.
— Я? Ха, ещё бы! Знаете, мистер, вы просто сморчок!
— О! Ну, спасибо! Я знал, что, вытащив вас из фонтана, заслужу искреннюю благодарность.
Нет, ну вы слышали? Он ещё и смеётся! Причём, довольно успешно, потому как миссис Дейвис тоже была на его стороне — она смотрела на меня со снисходительным укором. Да что они все, сговорились, что ли? Я же говорю правду! Правду, чёрт возьми! Шевельнувшаяся внутри обида затрясла меня мелкой дрожью, и, дабы ей не поддаться, я сделала глубокий вдох.
— Тебе холодно? — услышала я тут же изменившимся тоном. — Хотя, что я спрашиваю, ты же мокрая. Миссис Дейвис, будьте добры, принесите Стейси плед.
Дора послушно упорхнула, а я опять попыталась подняться, поглядывая на хозяина дома с недоверием и враждебностью.
— Не нужен мне плед! Мне абсолютно ничего не нужно от такого изворотливого сумасброда! И вообще я ухожу!
— Лежать! — прогремело надо мной властное, заставляя припечататься к месту. — Только попробуй шелохнуться!
— И что? Дашь в вывеску? Подобно тётке?
На лице дядюшки Ау блеснула белозубая улыбка.
— Вообще-то, я бью сильнее. Намного сильнее. Но только не женщин. Так что не бойся.
— А я тебя и не боюсь! — внезапно расхрабрилась я. — Ты лживый лицемер, а я от таких держусь подальше.
Брови Росса снова подпрыгнули вверх, на лице отразилось недоумение, а вернувшаяся миссис Дейвис опять всплеснула руками:
— Бог мой, деточка! Неужели вы всё это — о мистере Энджелле? Вижу, мне не удаётся вас переубедить, как я ни пытаюсь.
— Погодите, Дора, — остановил Росс её укоризненную речь, беря у неё плед и на удивление заботливо меня укрывая. — Пусть Стейси выскажется. Я тоже хочу понять, в чём она меня обвиняет.
В чём? Ну, надо же, каков негодяй! Как натурально изображает саму невинность! Прирождённый актёр! Эй, труженики киноакадемии, готовьте этому фраеру Оскар!
— Стейси, — его голос звучал удивительно тепло, с чуть уловимыми нотками покровительства, — сделай одолжение, объясни, какие у тебя ко мне претензии?
— Какие? О-о! Ты понимаешь не хуже меня.
— Будь это так, я не стал бы спрашивать о чём-либо.
— Ладно, я объясню. Мы оба знаем, что тёткина нога в прошлый раз приклеилась надёжно.
— Конечно.
Как? Он не отрицал? Моя категоричность покачнулась. Я выбрала удачную стратегию? Или это лишь ловкий манёвр с его стороны, направленный на усыпление моей бдительности?