Горло разрывало от боли. Мысли о ранении Говарда заставили меня забыть о правильном дыхании, что только усложняло мой подъем. Выход был так близко, что я не могла себе позволить отдыхать.
Лишь бы дверь была открыта.
Глава 4
Существует много теорий о материальности мыслей и нашей способности влиять на окружающий мир одним только несказанным словом. Не телепатия, но взаимодействие с реальностью на гораздо более глубоком уровне, доступном не сознанию, а его подсознанию. Влияние не человека, а чего-то большего, чем он является.
Возможно, дверь поддалась только из-за этого.
Мы наконец выбрались с лестничной площадки.
Жар Говарда усиливался по мере нашего продвижения наверх, а тело охватил озноб. Уже тогда я сомневалась, что он сможет преодолеть последние несколько шагов, но он смог меня удивить, как и себя самого. Если бы мне пришлось тащить его на себе, я не была уверенна, что стала бы.
Закрывая за нами дверь, я кинула последний взгляд на город за окном. Фонари вдоль дорог уже загорелись, но день не торопился уступать свое место. Несмотря на то, что солнца больше не было видно, его лучи еще не успели полностью раствориться в ночи. Огни проезжавших вдалеке машин сливались в сплошные линии света, разрезающие город на сотни мелких кусков. Большинство зданий пестрили огнями поменьше, превратившись в нескладные ульи. Я же находилась в самом большом из них.
Нас встречали трое сотрудников в форме. От той, что я видела раньше, она отличалась только числом, вышитым на груди – серая, грубая, сделанная с упором на практичность, а не красоту. Все разные, но с одинаковым выражением лица как на подбор, словно оно было единственным условием при приеме на работу.
- Повреждение руки. По всей видимости рабочей, - опередил нас один из охранников.
Я ожидала, что он поднесет палец к уху, как это принято в фильмах, но его руки продолжали свисать вдоль тела. Он вел себя как отключенный от питания робот. Его обращение было направлено в пространство между нами и ни один лишний мускул не пошевелился, когда он говорил. Как и его товарищи, он не поворачивал голову, чтобы обратиться к кому-то конкретному. Оставалось гадать, было ли обращение направленно к кому-нибудь из нас.
Руководствуясь чутьем или повинуясь неслышным нам командам, охранники образовали проход из которого появился маленький человек в шапочке с крестом, полностью укутавшей его волосы, и потрепанным портфелем в руках. Его взгляд ненадолго задержался на руке Говарда.
- Сами идти можете? – обратился мужчина с портфелем. В отличие от охранников его голова поворачивалась попеременно то ко мне, то к моему партнеру.
Сцепив зубы, Говард сделал несколько кивков. Я предпочла оставить его без ответа.
- Тогда, следуйте за мной.
Охранники за нами не последовали. Неужели они ждали кого-то еще?
На первый взгляд этаж казался знакомым, но глазу не за что было зацепиться. Стены покрасили ядовито-розовой краской, из-за чего хотелось как можно скорее отвести глаза в сторону. В основном это были те же стенки и компьютеры, наполнявшие помещение звуками работающих процессоров. Ничего, что могло отличать его от офиса сорока этажами ниже.
Коридоры в точности повторяли изгибы моего этажа, и я поняла почему офис сперва показался мне таким знакомым. Он в точности повторял каждый поворот и кабинет, а потому ориентироваться здесь было несложно. Еще не доходя до поворота, можно было с легкостью предположить, куда нас заведет другой коридор. Говард тоже передвигался чуточку увереннее, скорее всего по той же причине, что и я.
Мужчина с портфелем отвел нас в один из угловых кабинетов. Я никогда не подходила к этому месту ближе, чем на несколько шагов. На пятом этаже оно казалось чем-то неестественным, пугающим, словно находилось не на своем месте. Здесь же — это была такая часть окружения, как и раздражающе розовые стены - гармоничная и необходимая. Единственным его отличием от аналога на моем этаже были непрозрачные стены, что добавляло ему устрашающей таинственности.
Внутри он напоминал кабинет врача, с кушеткой и небольшим столиком, на котором были аккуратно разложены медицинские инструменты. При одном взгляде на них неприятно сдавливало грудь и появлялось желание смахнуть их на пол, подальше от глаз. Но я не была готова пошевелиться, не получив на то разрешения. Здесь это казалось правильным.