Остались только мы с Куколкой и Подарком. Неугомонная модница и вечная любительница праздников. Втроем, мы неуверенно переглянулись, ожидая, когда еще одна из нас решит остаться, и я поняла, что не одна уже приняла решение.
Посмотрев на Мышь, я почувствовала легкий укол совести. Она попросила называть себя трусихой, но остальные назвали ее Мышью. Она была не против. Ей это показалось даже правильнее.
Я не помнила момента, когда она уезжала из дома. Из года в год, при попытке вспомнить, я с ужасом обнаруживала, что не сохранила о нем никаких воспоминаний. Я знала, что была рядом. Не могла не быть. При попытке разузнать у нее о том дне, она отвечала, что я была рядом. Было очевидно, что она недоговаривает, но я так и не осмелилась надавить. Я просто не могла забыть свой последний визит к ней домой.
Там я провела лучшие годы своей жизни. И не потому, что не помнила ничего другого, а потому, что там я встречала родителей Мыши. Их, я по праву могла называть и своими родителями тоже. Кроме них я никого не знала, и даже память о собственных родственниках блекла на их фоне, казалась чем-то ненастоящим – отголоском реальности, когда вся она сосредотачивалась на Александре и Марии. В их объятиях я была по-настоящему счастлива.
Нередко они разрешали мне слушать музыку так, как этого хочу я – до крови в ушах. Даже если им это не нравилось, они ни разу не жаловались и не запрещали. Они терпели мои прихоти также, как это делала Мышь. Я просто не могла забыть свое прощание с ними.
Чего не могу сказать о своих родителях. На лестнице я осознала, что ничего о них не помню. Я не сомневалась, что они были, но эта невозможность вспомнить, даже один момент, даже самый несчастный, выбивала из меня остаток воздуха. Подъем становился все труднее.
И снова воспоминания сумели поднять мое угасающее настроение и заставили двинуться дальше.
***
Каково было мое удивление, когда позади меня послышались громкие шаги. Они приближались также стремительно, как и мое нежелание двигаться дальше, несмотря на оставшийся путь. Я была уверенна, что шаги идут по мою душу. Подниматься не было смысла и сил. Тридцать седьмой этаж. Чем ближе к цели, тем труднее двигаться.
- Наконец я тебя догнал, - запыхавшимся голосом сказал мужчина в костюме.
Из его рта попеременно вырывался воздух со свистом. Это говорило о нем не в лучшую сторону.
- Чего хотел? – Моего дружелюбия как небывало.
- Можно мне с тобой? – кое-как восстановив дыхание сказал он.
Я не видела причин ему отказывать. Идти тут все равно можно лишь в одном направлении. Даже если бы я отказала, далеко мы бы не разошлись.
- Рей, - без энтузиазма сказала я, протягивая ему руку.
- Говард.
- Необычное имя. Если учесть с какого ты этажа, оно вполне может оказаться нормальным.
- Твое имя тоже странное… в хорошем смысле.
Его глаза перестали быть красными. Он выглядел и вел себя, как будто ничего не случилось. На его лице появилась улыбка. На первый взгляд приятная, но своим видом она вызывала во мне необъяснимое беспокойство.
- От чего такая смена настроения? – решила в лоб спросить его я.
Мой вопрос нисколечко его не удивил. Он словно ждал, когда я его об этом спрошу.
- Я успел подумать над тем, что это может для меня значить. Я поднимаюсь на двадцать этажей выше. Любой другой назвал бы это успехом. В тот раз я был расстроен ситуацией, из-за которой тут оказался, но возможно она приведет меня к чему-то хорошему.
- Но что заставило тебя меня догонять? Ты пробежал почти пятнадцать этажей всего за сколько?
Опять улыбка. Он отодвинул рукав на левой руке и посмотрел на часы.
– Пол часа? – Удивленный результатом Говард протер циферблат. – Я думал, что справился быстрее.
До этого момента я не сильно беспокоилась о времени. Мне казалось, что я довольно быстро поднимаюсь по лестнице, а после нашей встречи с Говардом прошло всего пятнадцать минут. Я ведь не могла преодолеть то же расстояние шагом за то же время? Сколько в действительности я провела здесь времени?