Отец Владимир прочитал заупокойные молитвы, а голос его был тих и печален, лишь ветер шевелил светлые длинные волосы. Я заметил рядом с ним Аленушку, которая не отходила от отца ни на шаг. Потом оба гроба опустили в темные ямы, разинувшие свои пасти. Ермольник и его ребята стали забрасывать могилы землей. Вот и все, прощай, тетушка Краб! Я отомщу и за тебя, и за Николая, и за всех остальных, убитых здесь, в Полынье. Я готов к этому. Здесь, на кладбище, я почувствовал в себе какую-то новую силу, излившуюся на меня с ясного, открытого неба, словно меня подвели к чудодейственному источнику и я напился живой воды, обретя решимость и желание принять бой, тот поединок, о котором мне толковала ночью Валерия. Меня выбрала не только она, но какие-то светлые лики, вручившие мне меч. И я теперь не вправе был пятиться назад в своих сомнениях. Я был призван сражаться.
По дороге назад я подошел к отцу Владимиру и сказал ему, что ночью произошло еще одно убийство, на сей раз в моем доме. Он перекрестился, вздохнув столь тяжко, словно принимал на себя все грехи покойного Николая.
– Когда вы сможете отслужить панихиду? – спросил я.
– Завтра вечером, – произнес он.
– Мы перенесем его в церковь. И подготовим все к похоронам. Скажите, какой зверь вырвался в Полынье из клетки?
– Тот, который прячется внутри каждого из нас, – отозвался он, положив руку на голову Аленушке. – Тот, кто борется в душе и сердце с Богом. Сейчас он празднует свою силу. Изрыгает слюну и смеется над нами. Но ему все равно не победить. Не одолеть в святом поединке. Кто-то должен его остановить… Кто-то должен, – повторил он, распрощавшись со мной возле церкви.
Я вернулся домой, где в зале, за столом, в тишине и молчании сидели все мои друзья. Все, кроме Комочкова.
– Ты договорился насчет Николая? – спросил Марков.
– Да. Надо подготовить его к прощальному обряду.
Маша вздрогнула, но больше не заплакала.
– Сейчас придет Раструбов, – сказала Милена, – и Ксения отправится с ним. Пожелаем ей удачи.
– Смотри не обижай на болоте лягушек, – произнес я, пытаясь как-то взбодрить всех, но никто даже не улыбнулся.
– Через три дня я вернусь, – сказала Ксения. – И тогда пекарь выведет Машу и Сеню. А ты, ты не передумала? – Ее вопрос был обращен к Милене. Та отрицательно покачала головой. – Как знаешь…
– А вот и наш булочник, – хмуро сказал Марков.
Раструбов заглянул в дверь и грубовато произнес:
– Ну что, дамочка, готовы? Пошли?
Мы вышли все вместе и проводили Ксению до самого болота. Пекарь насмешливо посматривал на нас.
– Не бойтесь, – сказал он наконец. – Доведу в целости и сохранности. Это вроде экскурсии. Хотя и с острыми ощущениями. Как в комнате страха.
– Хватит нам страха, – сказал Марков.
Мы смотрели, как они прыгают по кочкам, опираясь на длинные шесты. Они удалялись все дальше и дальше, а потом Ксения повернула к нам свое бледное лицо и слабо взмахнула рукой, словно прощаясь или прося прощения. И вот уже ее фигурка растворилась в лучах солнца. А я почему-то внезапно с острой болью подумал, что больше никогда ее не увижу. Милена же произнесла мою мысль вслух. Три ее слова прозвучали как лопнувшие в воздухе струны:
– Она не вернется.
Глава 12
Крыса в ловушке
Каждый из нас думал об одном: кто убил Николая Комочкова? Но все словно бы избегали задать этот вопрос вслух, поскольку подозрение падало на всех нас, а ответ мог быть непредсказуемым. И к вечеру напряжение достигло такой степени, что избежать разговора уже не представлялось возможным. Первой не выдержала Милена.
– Егор, все-таки кто мог это сделать? – спросила она. Мы впятером сидели за длинным столом в зале, а горькое вино было разлито по рюмкам.
– Тот, кто усыпил нас, – ответил он, обводя всех взглядом. – Но ведь каждый будет говорить, что спал как убитый и ничего не слышал. А посторонний в дом проникнуть не мог. Утром я еще раз проверил все окна и двери. Все было закрыто. Даже слуховое окошко на чердаке. Значит, как ни горько это мне говорить вам, но преступник – среди нас.
– Круто берешь, – заметил Сеня. – И что это ты на меня так смотришь?
– Потому, Сенечка. Ладно, давайте не будем притворяться, откроем карты. Маша была любовницей Николая. И ты узнал об этом здесь, в Полынье, совсем недавно. Может быть, два-три дня назад. И у тебя был повод убить его. Это самое разумное объяснение случившегося.
После его слов наступила глубокая тишина, все мы смотрели куда угодно, только не на Барсукова, чувствуя какую-то неловкость от происходящего.
– Я не делал этого, – ответил наконец Сеня. – Я мог бы его убить, но я не убивал. У меня бы не хватило духа.