– Не знаю. Наверное. Так он сам себя называл, – сказал я.
– И может явиться ночью? Как привидение?
– Ровно в полночь, – уточнил Комочков. – К тебе первой. Ты еще никогда не соблазняла привидение? Приготовься.
– А он был симпатичный мужчина?
– Как наш Вадим. Он и сам, должно быть, колдует по ночам. Лапки лягушек варит.
– Милена, твой муж знает какие-нибудь заклинания? Чем он тебя приворожил?
– Не скажу, – ответила Милена, поглаживая мое плечо.
А гроза тем временем продолжалась и становилась все сильнее и сильнее. Дом буквально сотрясался от сильных порывов ветра, и казалось, что на поселок надвигается ураган. В зале не было окон, возле стен горели лишь свечи, но мы все ощущали, что где-то над крышей сверкают молнии, и слышали рокочущие раскаты грома. Все это сливалось в какую-то тревожную симфонию дождя, ветра и грома, щемящих душу звуков, словно небесный оркестр принялся исполнять свой траурный марш. И мы, сидящие за столом, будто бы справляли поминки, и даже шутливый разговор не мог помешать напряженному ожиданию чего-то сверхъестественного, которое обязательно должно было случиться.
– Страшно как-то, – сказала вдруг Маша, оборвав подтрунивание Комочкова.
И он не стал продолжать, умолкнув на полуслове. Маша выразила чувства всех нас. Возможно, лишь Егор Марков не был охвачен этим мистическим страхом, который явился невесть откуда, проникнув в полутемный зал. Он продолжал орудовать большим кухонным ножом, разрезая поросенка на блюде на равные порции. Он был по-прежнему абсолютно спокоен и невозмутим.
– Ну, вот и готово, – сказал наш капитан. – Можно приступать жрать.
– Ты бы выражался поблагороднее, – заметил Комочков.
– Неужели ты ничего не чувствуешь, Егорка? – спросила Милена.
Марков покрутил головой, принюхался.
– Чувствую ароматный запах, – сказал он. – А что? Поросенок должен пахнуть навозом?
– Да нет же! Мне кажется, что сейчас кто-то незаметно вошел сюда и уселся рядом с нами. Восьмым.
Все притихли, опасливо оглядываясь.
– Тебе надо в Баден-Баден ехать, на воды, – произнес Марков, отправляя в рот кусачек мяса. – Вадим, отправь свою жену лечиться. У нее нервы не в порядке.
– Но я тоже чувствую это, – сказала Ксения, расширив от ужаса глаза.
– И тебя туда же! – вынес свой вердикт капитан. – В одну палату. А на дверь – амбарный замок. Ну, кто у нас еще страдает головокружением от страха? Будем дрожать или начнем есть поросенка?
Комочков молча разлил мужчинам водку, а дамам – вино.
– Все дело в грозе, – сказал он. – Электрические заряды в воздухе аккумулируют атавистическое начало в человеке. И он, словно пещерный житель, стремится спрятаться как можно дальше. Кроме того, новая обстановка… странный дом… Все естественно. Не надо их ругать, Егор. Мне и самому как-то не по себе.
– Если не ошибаюсь, ты был в некоторых горячих точках. Где стреляют. Неужели там тебе было спокойнее? – ядовито спросил Марков.
– Как ни странно – да. Война есть война. Там враг ясен. А вот когда его не видно и не слышно, но ты ощущаешь его присутствие, то… Все непонятное вызывает помутнение рассудка. Спокойный человек становится легковозбудимым, храбрец – трусом. А философ, привыкший докапываться до самой сердцевины непознанного, превращается в истеричную и нервную девицу, если ему выпадет счастье провести ночь на кладбище, среди мертвецов. Вспомните гоголевского Хому. Кажется, он сдвинулся с ума, когда на него полезла вся эта загробная нечисть?
– Ты, Коля, возбудитель вируса, только не гриппозного, а мистического, – сказал Марков. – Я читал некоторые твои статьи о полтергейсте в московских квартирах, о всякой загадочной чертовщине. Все это ерунда. Вам, журналистам, специально приплачивают, чтобы вы пугали народ. Когда человек начинает думать о небыли, то уже не обращает внимания на бытовые трудности. Все вы, газетчики, продажные девки. Вас надо пороть при большом скоплении зрителей.
– Хватит задираться, – остановил его Барсуков.
Но Маркова понесло на всех парусах. Он даже поднялся со своего стула.
– Я докажу вам, что ваш страх связан не с теорией Комочкова о каких-то там параллельных мирах, которую он старательно развивает на страницах своей бульварной газетки, а с элементарным невежеством. И переутомлением. – Егор вышел из-за стола, и мы еще не понимали, что он собирается сделать.
– Что ты задумал, Егорушка? – спросила моя Милена.
– Хочу сыграть с вами в одну игру.
– А как она называется?
– «Убийца в темном доме».
– Чего-то я не слышал о такой… – проворчал Сеня. – У нее хоть есть правила?