– Нет, – серьезно ответил Марков. – Я и сам не понял, что это было.
– Кто же тогда? – Я задумался, чувствуя, что капитан говорит правду. – Непонятно.
– Просто у тебя весь дом, нашпигован всякими привидениями.
– А зажигалки и спички ты украл?
– Ну, я.
– А пробки?
– Не выворачивал.
– Ерунда какая-то…
– Слушай, Вадим, я думаю, у тебя тут кто-нибудь еще живет. Когда я спускался в подвал, кто-то прошмыгнул внизу. Какой-то человечек, клянусь своим пистолетом.
– Мне тоже так кажется… Пошли искать остальных.
Мы выбрались наверх через люк в мою комнату и направились налево по коридору.
– Смотри-ка! – шепотом сказал Марков. – Там кто-то шевелится.
Дверь в комнату Ксении была отворена, а внутри стояли два человека, тесно прижавшись друг к другу. Они так страстно целовались, что даже не заметили нашего появления. И лишь луч фонарика, осветивший их лица, заставил разомкнуть объятия. Это были Коля Комочков и Маша Барсукова, которые испуганно посмотрели на нас.
– Все в порядке, – прошептал я. – Проверка документов.
Теперь я понимал, куда исчезла Маша и кто ее увлек за собой из зала. Но куда делась Ксения? Честно говоря, мне было все равно, чем они тут занимаются, хотя и несколько обидно за Сеню. А Марков повел себя более агрессивно.
– На Востоке вас обоих посадили бы в яму с голодными крысами, – сказал он.
– Пойдем, – остановил его я. – Это нас не касается. Обойдем дом с другой стороны. Надо же найти нашу крикунью.
Но теперь вдруг и у меня как-то неприятно засосало под ложечкой: я представил себе, что и моя жена, там, в зале, целуется с Сеней Барсуковым. А почему бы и нет? Что я знаю о них, об их тайной жизни? Что мы вообще знаем друг о друге? Мы видны лишь настолько, насколько сами хотим открыться другим, даже самым близким. А вся основная, самая большая часть души скрыта во тьме. И мой фонарик не высветит то, что может там оказаться… Мы прошли через все коридоры и помещения и снова уперлись в комнату Ксении, но ни Маши, ни Комочкова там уже не было. Тогда я открыл дверь в зал, где уже горели свечи, а за столом чинно сидели все пятеро наших друзей. Чета Барсуковых, держащаяся за руки, рядом – чуть смущенный Комочков, напротив него – Милена, а по левую руку от нее – Ксения, голова которой почему-то постоянно стремилась вниз, словно она клевала носом какие-то зернышки со своей груди. Приглядевшись внимательней, я вдруг догадался, что она совершенно пьяна.
– Ну где вы бродите? – сказала моя жена. – Я нашла спички.
– А что с Ксенией? – Я кивнул головой в сторону ее подруги.
– Мне пришлось влить в нее целый стакан водки, чтобы она успокоилась, – пояснил Барсуков.
– А ты выяснил, почему она орала?
– Выяснил… Кто-то в темноте наступил ей на ногу. Вот нервы и сдали.
– Это был я, – хмуро сознался Комочков. – Случайно. Я не хотел, братцы.
– Ясно, – сказал я. – Непонятно только одно: кому принадлежал первый крик? И если никому из нас, то кто-то действительно стремился испортить нам ужин.
– Кстати, поросенок уже остыл, – сказал Сеня. – Предлагаю продлить наше пиршество в Полынье, самом таинственном месте на всей планете. Что там Бермудский треугольник! Нет, правда, мне здесь начинает нравиться все больше и больше.
– А Маркову надо придумать какое-нибудь наказание, – добавила Милена. – Ни грамма спиртного!
– Это слишком жестоко, – поправил ее Сеня. – Пусть он лучше застрелится.
Тут Ксения очнулась, сфокусировав на мне и Егоре свое внимание. Потом громко икнула и нечленораздельно произнесла:
– Брав-во! Один получил по глазу, другой – по лбу! Бис…
– Не отправить ли ее в постельку? – предложил Марков. Но Ксения вцепилась в краешек стола, словно он собирался от нее уплыть в далекое море, и резко замотала головой.
– Пусть сидит. Только глядите, чтобы не упала, – сказала Маша. – А то и третий из нас что-нибудь себе расшибет.
– Все-таки, Марков, ты настоящая скотина, хоть и раненый, – заметил Барсуков. – Ну зачем ты все это придумал?
– Хотел показать вам, что мы сами создаем себе условия для страха. А что, интересно вышло? То ли еще будет.
– Готовишь второе действие?
– Так ведь в хорошей пьесе должно быть несколько актов. Так, Вадим? Ты актер, должен знать.
– В таком нервном ритме мы вряд ли доберемся до финала, – отозвался я, занимая свое место рядом с Миленой. Я подозрительно покосился сначала на нее, а потом на Сеню. Меня не оставляла мысль, что они здесь целовались так же, как там, в комнате, Маша и Комочков. Но Милена смотрела на меня нежно и ласково, чего с ней давно не случалось. Может быть, специально, чтобы усыпить мою бдительность? Я махнул рукой и потянулся за поросенком. Кто разберется в природе человеческих взаимоотношений?