Ему никто не успел ответить, поскольку возле калитки несколько раз просигналил джип.
– Кого еще черти носят? Новое приглашение на пир? – сказал я и вышел во двор. Там возле машины стояли два охранника Намцевича. У одного из них тянулся длинный шрам через левую щеку.
– Оружие в доме имеется? – спросил он.
– Нет. А что? Готовимся к войне? – отозвался я. – С кем, со Швейцарией? Давно пора разорить этих проклятых банкиров.
– В поселке убит еще один человек, – не обращая внимания на мой шутливый тон, произнес второй охранник, белобрысый, похожий на сельского паренька из деревни. – Мы вынуждены собрать все огнестрельное оружие и складировать в арсенале. В целях безопасности.
– Ну, какие же у нас могут быть бомбы да пистолеты? – ответил за моей спиной Марков, вышедший следом. – Стреляем, только когда пукаем.
– Проверять не будем? – спросил охранник со шрамом.
– А ордер на обыск есть? – Марков скрестил на груди руки.
Охранники некоторое время молча смотрели на него.
– Ладно, – сказал «шрам». – Советуем вам не выходить из дома после двенадцати часов вечера.
– Это что же, в Полынье вводится комендантский час?
– Нет, просто дружеский совет.
– Хорошо, мы учтем его, – сказал я.
Когда они уехали, Марков посмотрел на меня.
– Значит, уже собирают оружие… – задумчиво сказал он. – Дело серьезное.
– А ты все шутишь! Спрячь куда-нибудь подальше свой пистолет. Думаю, он нам еще пригодится.
– Теперь нам прежде всего пригодятся мозги. Если дело дойдет до большой заварухи, то перевес все равно будет не на нашей стороне.
– Мозги, говоришь? Тогда тебе крупно повезло, что я рядом.
Марков рассмеялся, толкнув меня в бок. Мы уже совсем позабыли о том, что произошло между нами ранним утром.
Глава 6
Портретная галерея в доме Мендлева
После скромного ужина, состоявшего из перловой каши с тушенкой, зелени с огорода и чая, мы разбрелись по своим комнатам. Настроение у тех, кто готовился к скорому отбытию из Полыньи, было приподнятое. Но и мы, остающиеся, были полны сил и энергии. Я пришел на кухню к Комочкову и предложил сегодня же вечером попытаться проникнуть в дом доктора Мендлева. У меня был интересный план, который я изложил Николаю. Маркова мы решили с собой не брать и не посвящать в наши действия – третий человек здесь был лишним. А вот помощь Милены мне бы потребовалась. Ее мастерство театральной гримерши было неоценимо, недаром она пользовалась такой популярностью в наших актерских кругах. Могла из юноши сотворить старика, а из женщины преклонного возраста – невесту на выданье. И я пошел к ней мириться, наступив на собственное тщеславие.
Она полулежала одетая на кровати и листала старые журналы. Бросив на меня внимательный взгляд, понимающе улыбнулась.
– Ну что, котик, соскучился по своей женушке? – мягко сказала она. – Тяжко одному-то спать?
Я еле сдержался, чтобы не уйти.
– Милена, давай поговорим серьезно. Твоя жизнь – это твоя жизнь, и я не восточный султан, чтобы держать тебя взаперти, в серале.
– Да у тебя и не получится.
– Я о другом… – А о чем другом, я стал забывать, глядя на ее изученное мною до малейшей морщинки лицо, милое и родное, и меня вновь потянуло на опасную тему наших взаимоотношений, на это проклятое минное поле, где каждый подвергался риску взорваться. Но мы же сами постоянно и устанавливали эти мины. – Почему ты так себя ведешь со мной? Я что, твой враг, в которого надо целиться из ружья?
– Ты – мой муж. А муж объелся груш, – ответила она.
– Что это значит? Что я недостоин тебя?
– Это значит, не надо меня насиловать.
– Да кто тебя насилует-то? Ты сама из кого хочешь душу вытащишь. Ты ведь изверг рода человеческого.
– Пришел сюда ругаться? Так поди вон.
Я прикусил язык, понимая, что ссориться мне с ней не с руки. Да я и не хотел ее оскорблять. Меня снова тянуло к ней, словно я был игрушечным парусником, плывшим в смастерившие его руки. Ну что я мог с собой поделать, если наша любовь-ненависть была так сильна, что не позволяла нам ни окончательно расстаться, ни соединиться навсегда. Наверное, мы всегда будем рядом, не вместе, но около друг друга, а разлучит нас только какая-нибудь неодолимая сила вроде смерти. Да и Милена сейчас, искоса поглядывая на меня, будто изучала заново и покусывала верхнюю губку, что я расценил как признак внутреннего волнения и ожидания.
– Почему мы не можем жить, как живут Барсуковы? – спросил я. И добавил: – Надо срочно заводить детей.