Вот засранец!
Мой взгляд ненадолго задерживается на хмурых бровях и, соскользнув по скулам, устремляется к обнажённым плечам. На смуглых ключицах поблескивают капли воды, из чего напрашивается вывод, что Золотарёв после душа голову не вытирает. Забавно. Вообще странно делить с человеком быт и толком ничего о нём не знать. Подмечать его предпочтения, запоминать особенности, пытаясь согласовать их со своими собственными привычками, подстраивать биоритмы. А последнее сдаётся мне задачка не из простых и наше пробуждение яркий тому показатель. Как оказалось, напрасно я надеялась отоспаться после ночного марафона, Драгош подорвался ни свет, ни заря и, прихватив своих псов, отправился на пробежку. Пришлось, собирая лбом все углы, плестись на кухню, готовить ему завтрак, искренне уповая, что яичницу с беконом не постигнет участь вчерашней каши. Вроде как угодила, но самолюбие просит ответного внимания, на которое он вне постели не слишком-то и щедр.
– К обеду не жди, – ровный голос супруга, отвлекая меня от размышлений, глухой досадой скребет по самому сердцу. – Где-нибудь в городе перекушу.
– А к ужину ждать? – усмехаюсь, не скрывая иронии.
– Пока не знаю, – невозмутимо пожимает он плечами. На полном, чёрт возьми, серьёзе! – Скорее всего, тоже нет. Пепельницу подай.
Нет, всё-таки есть в его голосе что-то такое, что заставляет безоговорочно подчиняться. Какая-то сталь, что давит на принципы, обязывающая угодливо прогибаться под свою волю. И знаю ведь, что он руки на меня не поднимет, а всё равно, на автомате отлипаю от стены ещё прежде чем мозг успевает осмыслить приказ. Манипулятор фигов, – ворчу про себя, и громко стукнув по столешнице прихваченной с подоконника пепельницей, опускаюсь на выставленный стул.
– Я скоро с ума сойду одна в четырёх стенах, – бормочу, закидывая ногу на ногу. Щиколоткой случайно задеваю его голень, вследствие чего удостаиваюсь мимолётного взгляда. Такого, каким обычно смотрят на оборзевшего кота. То, что Золотарёв зациклен на безропотном подчинении и не терпит, когда его отвлекают от дел, в доказательствах не нуждается, но другой возможности поговорить сегодня может не представиться.
– Только не заводи хоть ты пластинку, о необходимости держаться одной большой семьёй. К отцу мы жить не переедем, – чеканит он, обводя простым карандашом очередное объявление. О намерении покурить муж видимо благополучно забыл.
Нелепость прозвучавшего предположения зашкаливает. Вот только нотаций его родни мне не хватало.
– Я всего лишь хочу немного внимания... не только ночью, – поясняю, скрипя зубами. – Кроме тебя рядом ни одной живой души.
– А зарабатывать будет папа Карло, – он небрежно проводит пальцем по сенсору телефона, сбрасывая звонок какой-то Кати, помеченной в скобках "троечка". – У нас целых две собаки, поверь, они с восторгом выслушают, кто кого отлюбил в этих ваших бабских реалити-шоу.
Стиснув зубы, безуспешно пытаюсь сдержать раздражённый выдох. Какие шоу?! В моей комнате и телевизора-то с роду не было, это притом, что нормальный телефон мне купили только к выпуску из школы. А на кнопочном, разве что в змейку играть, и то, если Нанэка посчитает, что дел по дому нету. Такое тоже случалось пару раз в год – на мой день рождения и по большим церковным праздникам.
– Твои зверюги сожрут меня и не подавятся, – шиплю, неприязненно поглядывая на вновь загоревшийся экран.
И снова Катя...
На грани истерики осторожно трогаю свои, ещё помнящие прикосновения Драгоша губы, вспоминаю жар его дыхания, то, как он исступлённо ласкал моё тело, молчаливый триумф в кофейных глазах, когда я задыхалась, теряя связь с реальностью от острого удовольствия, и собственнический инстинкт садистски взбалтывает кишки раскалённой кочергой.
– Ну не знаю... Хочешь, купим тебе котёнка, – находится он, резко ткнув указательным пальцем в опцию "отклонить".
Умник.
– У меня аллергия на шерсть, – лгу я, мысленно разбивая о его голову ненавистный гаджет.
– А у меня на женское нытьё, – карандаш трещит в стиснутом кулаке, но голос по-прежнему пробирает арктическим спокойствием. Жуткое сочетание. Короткий взгляд на меня, на телефон, обратно на меня – уже потеплевший, проницательный, побуждает задуматься о том, что неплохо бы научиться скрывать свои чувства, чтобы не светить лишний раз своей уязвимостью. Но эта мысль почти сразу блекнет, потому что в следующий момент Драгош кладёт мне руку на затылок и, подавшись вперёд, требовательно впивается в губы.