При этих словах один из серых костюмов подсоединил к стоящему тут же, на столе (на газетке), автомобильному аккумулятору снятую клемму, а другой серый взял два электрода — две хищные стальные иглы на пластмассовых ручках — и проверил, есть ли искра. Искра была.
Распятое существо беспокойно зашевелилось.
— Мы гуманная организация, — продолжил генерал Яблоков. — Поэтому советую вам подумать. Если…
В этот момент генерал уловил слабый писк и поднял кверху палец. Электроды легли обратно на стол.
— Освободите ему руку… тьфу!.. лапу, — велел генерал.
Один из серых наклонился и осторожно отвинтил винт. Освобожденная лапка бессильно повисла, словно увядший стебелек.
Человек в темно-зеленом (судя по всему — из аналитиков), послюнив палец, поймал на блюдце тонкий карандашный грифель, взял один из мелко нарезанных клочков бумаги и вопросительно посмотрел на генерала. Уловив кивок, темно-зеленый вложил грифель в судорожно сжавшие его травинки пальцев и поднес бумажный клочок.
Грифель стал выводить дрожащие каракули. Потом лапка снова упала, грифель выпал.
Аналитик взял огромную лупу и, отойдя к настольной лампе, принялся изучать документ.
— Тут два слова и вопросительный знак, товарищ генерал, — сказал он, разобрав каракули. — "Где гарантии?"
— Смотри-ка, такая тля, а гарантий требует! — удивился генерал.
И снова его веселье волшебным образом передалось подчиненным.
Генерал наклонился над допрашиваемым.
— Гарантией будет мое генеральское слово.
Пилот не отреагировал на эти слова и лежал, полузакрыв глаза.
— Предлагаю вам подумать, — продолжил генерал. — Я верю, что вы разумное существо, — присутствующим показалось, что генеральский голос дрогнул. — Было бы крайне неприятно снова применить к вам сильные методы.
Генеральский палец опять поднялся, и сотрудник в сером еще раз продемонстрировал искру.
Пилот задрожал, как будто электричество уже терзало его маленькое тело.
— Я сейчас уйду, — сказал генерал. — Когда за мной закроется дверь, никто вам уже не поможет. Гарантию здесь даю только я.
Пилот задергался; освобожденная лапка делала отчаянные бессмысленные жесты. Было видно, что бедное создание испытывает душевные мучения — не менее острые, чем пытка аккумуляторным током.
— Карту! — негромко скомандовал генерал.
Перед существом появилась карта Москвы размером с сигаретную коробку. Дрожащая лапка поднялась, заколебалась, потом слабо ткнула в картинку. Карту тут же выхватили, обвели место фломастером.
— Сектор Б-4!
— Есть сектор Б-4!
Принтер зажужжал, выполз лист. Отхватив ножницами лишнее, маленькому существу показали очередной квадратик.
— Сегмент К-9!
— Есть сегмент К-9!..
Скоро генерал держал в руке кусочек Москвы с обведенным кружком контуром здания, находящегося в отдаленном народном районе.
— Что там? — спросил он. — Квартира? Подвал? Чердак?
Пилот нацарапал на бумажке и генералу прочитали: "Старая котельная".
— Так. Срочно! — повернулся генерал Яблоков к подчиненным. — Начинаем операцию "Навуходоносор"… — генерал окончил исторический вуз и обожал историю. — Нет, это слишком длинно. Операцию "Цезарь". Срочно посылайте группу захвата.
Один из серых поспешно вышел из комнаты.
— Что ж, спасибо за сотрудничество со следствием, — сказал генерал, снова обращаясь к узнику. — Если выяснится, что… — внезапно наступило молчание, а потом совершенно иной голос — повелительный и строгий, но тоже принадлежащий генералу, спросил:-Что это с ним?
Двое оставшихся бросились к столу, чтобы увидеть мордочку с остекленевшими глазами.
— Скончался, товарищ генерал!
— Ясно. Сердце не выдержало предательства, — сказал тот. — Что ж, в истории были прецеденты… Составьте медицинское заключение. О результатах операции информируйте меня немедленно.
Через сорок минут в кабинете генерала Яблокова забулькал один из телефонов.
— Всё в порядке! Цезаря взяли. Тепленьким.
26
Юрий Семенович Верхуша, лицо без определенного места жительства, был в этот вечер в хорошем настроении. В мусорном контейнере он нашел книгу "Жизнь Ленина" с картинками, и хотя точно пока не знал, как ее пустить в дело, понимал, что кто-то сильно ошибся, выбросив такое сокровище.
С книгой и с раздувшейся пластиковой авоськой он шел в примеченный накануне заброшенный дом, где надеялся оборудовать завидное лежбище.