На лице Кристины озарилось сначала недоверие, а потом восторг:
— Мама!
Алана была шокирована, но, быстро взяв себя в руки, улыбнулась Луи:
— Крисси, детка, посетить такой прием — огромная честь, но нога все же важнее, согласись.
Кристина резко погрустнела.
— Да, Луи. Мама права. Не факт, что я смогу…
Возразить ему помешал стук в дверь.
В ответ на классическое «Войдите!» через пару секунд дверь отворилась, и на пороге возник слуга Питера с букетиком розовых фиалок.
— Добрый день, леди, милорд.
Слуга цепким взглядом окинул гостиную и подошел к Кристине:
— От маркиза Солтлейна.
Кинув взгляд на презрительно рассматривающего маленький букетик Луи, слуга добавил:
— С искренним пожеланием скорейшего выздоровления.
Слуга почти покинул комнату, когда сидящий спиной к двери Луи, смеясь, произнес:
— Видно, у маркиза дела идут не так хорошо, если он обрывает наши клумбы.
Сидя лицом к двери, Кристина увидела, как замер слуга Питера. Он медленно закрывал дверь, и надо было срочно что-то сказать, потому что если промолчать, то она лишится и этой маленькой, но ставшей уже привычной радости:
— Это не так. Маркиз… Он очень хороший. Он спас меня…
Дверь закрылась.
Слышал или нет? И что из услышанного он передаст Питеру? А фиалки в этот раз розовые.
И, кивая в такт что-то говорящему Луи, Кристина открыла в телефоне уже полюбившийся ей сайт и вбила «розовые фиалки». Ответ поисковик выдал незамедлительно: «… оберегают здоровье человека, дарят душевное спокойствие и чувство умиротворенности, являются универсальными при выборе букета независимо от возраста и профессии».
По расстроенной мордочке дочери Алана поняла, что и в этот раз Крисси не получила столь желанного ею признания.
Сассекс, поместье Солсберри, 7 ноября, 19:02
Беннет чистил хозяйский смокинг, когда Дженни прошла мимо него.
— Пит, я приму ванну.
Питер, работавший за новеньким ноутбуком, посмотрел на Дженни, прекрасную в бордовом шелковом халате, не скрывающем ее наготы.
— Джен, прекращай светить прелестями перед Беннетом.
— Пф, нужна я ему. Он же гей!
Беннет резко закашлялся.
Дженни рассмеялась и зашла в ванную комнату.
— Я не гей, милорд!
Разговор этот происходил не впервые, и Питер не счел нужным отвлекаться от дел:
— Я знаю, Беннет. Для Дженни любой равнодушный к ее прелестям мужчина — гей. Просто она такая. Не обращайте внимания.
— Это, конечно, не мое дело, милорд, но… если позволите…
Беннет понизил голос и, не переставая водить щеткой по смокингу, подошел к хозяину. Питер оторвал взгляд от экрана:
— Что такое?
— Юная леди, мисс Линли…
Питер непонимающе смотрел на Беннета:
— И что с ней?
— Я не хотел рассказывать, милорд. И никогда бы не рассказал, если бы не ОНА.
— Рассказывать что?
— Сегодня я невольно стал свидетелем нанесенного вам оскорбления, и именно ОНА вступилась за вашу честь.
Питеру стало дурно. Воплощались самые страшные его кошмары: что могли про него сказать, он знал хорошо — ему это говорили лет с шести, когда стало понятно, что он не такой, как все. Но это он — он привык. Но Кристина…
— Что именно сказали и что она ответила, Беннет? Без экивоков и подбирания слов. Прямо, четко и цитатами. Вы это умеете. Я приказываю.
Питер старался не кричать, но контроль давался нелегко.
Беннет принялся рапортовать:
— Отнеся ваш букет мисс Линли, я встретил там молодого лорда, внука милорда Солсберри. На столе стояли два букета роз, судя по всему, один из них от него.
— Ближе к делу.
— Это и есть дело, милорд.
Я его сейчас прибью.
— Увидев ваш букет и узнав, от кого он, юный лорд осмелился заявить буквально следующее: «Видно, у маркиза дела идут не так хорошо, если он обрывает наши клумбы». На что мисс Линли возразила ему, цитирую: «Это не так. Маркиз… — пауза. — Он очень хороший. Он спас меня», — конец цитаты, милорд.
Питер переваривал услышанное.
— И… что было дальше?
— Не могу знать, милорд. Я ушел.
Питер всмотрелся в лицо камердинера.
— То есть… вот эти слова сопляка и есть нанесенное мне оскорбление?
— Безусловно, милорд! Джентльмен, тем более в присутствии леди, не смеет порочить другого джентльмена. Это недопустимо…
Беннет продолжал распинаться, а в голове Питера билось только одно слово: «Идиот». Как же он напугал его.