Чернь в веселии так же необузданна, как и в ярости.
ТЕРЕНЦИЙ
Старость – сама по себе болезнь.
Если двое делают одно и то же, это уже не одно и то же.
Истина рождает ненависть.
Книги имеют свою судьбу, смотря по тому, как их принимает читатель.
Нет ничего сказанного, что не было бы сказано раньше.
Ссоры влюбленных – возобновление любви.
Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо.
Мы все, когда здоровы, легко даем хорошие советы больным.
Без Цереры и Вакха Венера мерзнет.
ТРАЯН
Я хочу быть таким императором, какого бы я сам себе желал, если бы был подданным.
Императорская казна – лиана, от процветания которой хиреют остальные растения.
Никто еще не убил своего преемника.
Вручая, по обычаю, префекту претория знак его власти – кинжал, Траян напоминал ему: «Даю тебе это оружие для охраны меня, если я буду действовать правильно, если же нет, то против меня».
По Аврелию Виктору
ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ
Есть две вещи, которые утверждают, защищают и умножают власть – войска и деньги, и друг без друга они немыслимы.
Чем больше за полководцем побед, тем меньше следует полагаться на случай, так как никакая победа не принесет ему столько, сколько может отнять одно поражение.
Почетное нужно предоставлять сильнейшим, а необходимое – слабейшим.
Воспоминание о жестокости – плохая подпора в старости.
Жена Цезаря должна быть выше подозрений.
Первого человека в государстве не так легко столкнуть с первого места на второе, чем потом со второго на последнее.
Остановившись на ночлег в небольшом городке:
Я предпочел бы быть первым здесь, чем вторым в Риме.
Пришел, увидел, победил.
Донесение Цезаря в сенат после победы над царем Фарнаком при Зеле 2 августа 47 г. до н.э.
Цезарь решительно пригрозил Метеллу, что убьет его, если тот не перестанет ему досаждать. «Знай, юнец, – прибавил он, – что мне гораздо труднее сказать это, чем сделать».
По Плутарху
Речь зашла о том, какой род смерти самый лучший. Цезарь раньше всех вскричал: «Неожиданный!»
По Плутарху
ЦЕЦИЛИЙ СТАЦИЙ
Живи как можешь, раз нельзя как хочется.
А старость людям оттого и тягостна, что чувствуешь, как сам ты всем противен стал.
Человек человеку бог, если знает свой долг.
ЦИЦЕРОН
Аргументы следует не считать, а взвешивать.
Большая часть людей поступает неправильно (чтобы не сказать – бессовестно): они хотят иметь таких друзей, какими сами они быть не могут, и требуют от друзей того, чего сами им не дают.
В боязни больше зла, нежели в том самом, чего страшишься.
В старости душа, словно отбыв свой срок на службе у похоти, честолюбия, соперничества, вражды, всяческих страстей, может побыть наедине с собой и жить ради себя.
Величайшее из достоинств оратора – не только сказать то, что нужно, но и не сказать того, что не нужно.
Венец старости – авторитет. Какие плотские наслаждения можно сравнить с наградами в виде авторитета? Те, кто блистательно удостоился этих наград, до конца доиграли драму жизни и в последнем действии не осрамились, как бывает с неискушенными актерами.
Войны надо начинать с целью жить в мире.
Воспоминание о былых страданиях, когда находишься в безопасности, доставляет удовольствие.
Все желают достигнуть старости, а достигнув, ее же винят.
Все прекрасное редко.
Всякий раз как люди, раздавая, начинают нуждаться в средствах, они оказываются вынужденными забирать себе чужое имущество.
Государство больше, чем на чем бы то ни было, держится на кредите.
Да не будет стыдно говорить то, что не стыдно думать. (Перефразированный Цицерон.)
Давать каждому можно лишь в меру сил – и собственных, и того, кому стремишься помочь. Если ты и в силах оказать другому любую услугу, взвесь прежде, по плечу ли она ему.
Дело судьи – при разборе дел всегда следовать правде; дело защитника – иногда защищать правдоподобное, даже если это не вся правда.
Для нас знание будущих событий даже и не является полезным. Или, ты считаешь, Гней Помпей, трижды избираемый консулом, трижды получив триумф, покрытый славой своих великих подвигов, мог бы всему этому радоваться, если б знал, что он, потеряв свое войско, будет однажды зарезан на пустынном берегу Египта?
Для человека ученого и образованного жить – значит мыслить.
Дом, в котором нет книг, подобен телу без души.
Достойный человек в смерти не обретет ни малейшего зла. Он даже предпочтет умереть, пока все дела его идут на лад, ибо не так отрадно накопление благ, как горько их лишение. Именно это, думается мне, имелось в виду в словах одного спартанца: когда знаменитый олимпийский победитель Диагор Родосский в один день увидел олимпийскими победителями двух своих сыновей, тот спартанец подошел к старику и поздравил его так: «Умри, Диагор, живым на небо тебе все равно не взойти!»
Дружба возможна только между достойными людьми.
Дружбе неведомо пресыщение, столь свойственное другим чувствам.
Душа лишена возможности сама себя видеть, но она, как глаз, не видя себя, видит другое.
Единственное зло в нашей жизни – это вина, а вины не бывает там, где случившееся не зависит от человека.
Если нам не суждено стать бессмертными, то для человека все-таки лучше угаснуть в свой срок; ведь природа устанавливает меру для жизни, как и для всего остального, старость же – последняя сцена в драме жизни.