Дельфина уснула в кресле с книгой на коленях.
— А, наконец-то! — воскликнула она, проснувшись. — Который час? Двадцать минут третьего! Почему так долго?
— Думаешь, оттуда можно добраться за десять минут? Знаешь, какая даль! У Порт-Сент-Уэна была пробка. Да, представь себе, в полночь пробка! Сразу видно, что ты редко ездишь по Парижу.
— И все же двадцать минут третьего…
— А ты думала это быстро, — сказал он тоном, не терпящим возражений. — Я не мог тут же повернуться и уйти. Я пробыл там не меньше часа. Несчастная женщина все рассказывала и рассказывала… Конца этому не было… И вообще, почему ты меня ждала? Надо было лечь. Что за дикая фантазия меня ждать?
— Я надеялась, ты вернешься раньше…
Марсиаль еще немного поворчал. Обычная тактика, когда чувствуешь себя виноватым, немедленно переходить в контратаку. Дельфина не стала спорить.
— Так ты его видел? — спросила она.
— Конечно, видел, — ответил Марсиаль, разом смягчившись. Он вздохнул с облегчением, оттого что жена так быстро перестала выяснять причину его опоздания. — Он очень красив, — добавил Марсиаль прочувствованно.
— Да?
— Очень! Благородство, умиротворенность и… — Так и не подыскав третьего определения, он сел напротив жены.
— А она в большом горе?
— Рухнула, бедняжка, совсем рухнула.
— Деньги взяла?
— Еще бы! С благодарностью. Отказывалась только для виду.
— Какое это все же несчастье!.. — сказала Дельфина, помолчав.
— Дети вернулись? — спросил Марсиаль, желая переменить тему.
— Нет еще.
— Эти-то с нами не слишком церемонятся, — сказал он, радуясь возможности обвинить кого-то другого. — Правда, они уже совершеннолетние, но все же… Как ты думаешь, чем они, черт их дери, занимаются в такую поздноту?
— Верно, где-нибудь танцуют.
— Танцуют… танцуют!.. Видно, считают, что можно вот так протанцевать всю жизнь! — И Марсиаль скорчил постную мину.
— Ты же знаешь, по воскресеньям…
— Они и на неделе часто возвращаются бог весть когда… Жан-Пьер — это еще куда ни шло: на будущий год его призовут в армию, полтора года он просидит взаперти, но Иветта… Неужели ты полагаешь, что это подходящая жизнь для молодой девушки?
Дельфина пожала плечами.
— Она ведь серьезная девочка и хорошо учится.
— Да-да… Но хотел бы я знать, что она делает, когда не учится? И прежде всего, что это за тип? — спросил Марсиаль, взвинчивая себя.
— Какой тип?
— Ну, этот так называемый писатель, с которым она ходит последнее время.
— Почему ты говоришь «так называемый»? Он издал уже несколько книг, о нем пишут в газетах…
— Вот именно, пишут, и не очень лестно.
— Не понимаю, что ты хочешь сказать?
— Его называют распутником, уж не помню, где я это вычитал. С тех пор как я узнал, что Иветта с ним повсюду таскается, я читаю о нем все, что попадается под руку… Так вот, о нем пишут, что он распутник и еще что-то в таком же роде. Даже сравнивают с маркизом де Садом!
— Ну, это так, для красного словца. Короче, ты что, не доверяешь Иветте?
— Конечно, доверяю… Но согласись, отец вправе беспокоиться.
Дельфина засмеялась.
— Что это на тебя нашло? — спросила она. — Тебя это никогда прежде не тревожило.
— Очевидно, у меня более развито нравственное чувство, чем ты полагаешь!
Она окинула его насмешливо-скептическим взглядом.
— От тебя и не такое услышишь, — сказала она. — Не пойти ли нам спать? Уже давно пора.
— А мне что-то не хочется.
Они поднялись на второй этаж. Когда они дошли до лестничной площадки, кто-то внизу открыл входную дверь и на цыпочках прошел по передней.
— Это ты, Иветта? — спросил Марсиаль, перегнувшись через перила.
Иветта подняла голову и с удивлением посмотрела вверх.
— Почему вы еще не спите? — сказала она, поднимаясь по лестнице.
— Это мы должны у тебя спросить, почему ты не спишь, — возразил Марсиаль. — Поздновато ты возвращаешься!
— Что случилось? Почему вы еще не легли?
— Умер Феликс, — сказала Дельфина.
— Кто?
— Феликс, друг папы.
— Вот как? — спокойно произнесла Иветта. — А я и не знала, что он был болен.
— Он умер внезапно. Папа ездил туда.