Но я понимал, что спорить с Клочиком было бесполезно. Да и вообще, разве можно разговаривать с человеком, у которого чувства.
Ленку мы увидели, когда она выходила из парадной своего дома.
Заметив нас, она сказала:
— Хорошо, что я вас встретила. Просто не знаю, что с дедушкой делать. Ни с кем не разговаривает, на улицу не выходит и даже газет не читает. Мучается, прямо ужас. А Клавдия Александровна как?
— Болеет она, — сказал Клочик. — Грипп у нее.
— Никакой это не грипп, — сказала Ленка. — Это у нее на нервной почве. Витя, надо что-то придумать. Нельзя же все так и оставить.
— Придумаем, — сказал Клочик. — Пошли быстро!
— Куда?
— Да тут недалеко. В фотоателье.
— Это еще зачем?
— У меня там фотограф знакомый работает, — сказал Клочик. — Увидел он у меня твою карточку и говорит: вот наконец то, что я искал. Ты, говорит, обязательно мне эту девочку приведи. Я сделаю ее портрет и повешу на витрину. А то, говорит, такая там любительская халтура висит — смотреть тошно.
— А ты не врешь? — подозрительно спросила Ленка.
— Вот еще. Что мне, делать больше нечего? Да ты вон у Лехи спроси.
— Все точно, — сказал я. — Он еще сначала на блюде хотел тебя сделать. А потом говорит: нет, говорит, такой портрет на витрине висеть должен.
— Но так сразу, — неуверенно сказала Ленка. — Мне же надо подготовиться…
— Ничего не надо, — сказал Клочик. — Главное — быть естественным. Пошли. Мастер ждет.
Через пять минут мы снова были в ателье.
К счастью, посетителей там не оказалось. Фотограф сидел в кресле и ел бутерброд с сыром.
— Вот и мы, — сказал Клочик. — Как договаривались.
Мастер поперхнулся и, отряхнув с бороды сырные крошки, пробурчал:
— Нет, дети все-таки сведут меня в могилу.
Потом он поставил стул на середину комнаты, усадил в него Ленку и включил прожектора. Походив вокруг и покачав головой, он сказал:
— Нет, не подойдет. Мало экспрессии.
— Как это мало! — взвился Клочик, еще не понимая, что он погиб. — Очень даже много!
— Не годится, — упрямо повторил фотограф, разглядывая Ленку будто рыбу в аквариуме. — Она, как бы это попроще сказать, слишком позитивна, ординарна. В лице не хватает ностальгического подтекста. Одним словом — нет загадки. Ну, вы вспомните хотя бы Мону Лизу — это же тайна! Мистерия! А тут… тут все ясно. Так что, друзья, давайте-ка я лучше сделаю вас троих на одном блюде. Совершенно бесплатно.
— Мне тоже все ясно, — сказала Ленка и встала. — Ты, Витя Клочиков, не безумный. Ты просто дурак. — И она выбежала из комнаты.
Клочик как ошпаренный побежал следом. Фотограф замахал руками и закричал:
— Куда же вы, куда?! Постойте! Можно сделать портреты на чайных блюдцах! Каждому по блюдечку!
Клочика я нашел во дворе. Он сидел на ящике и ковырял палкой в луже.
— И почему так странно всегда выходит, — сказал он. — Когда очень хочешь сделать что-то хорошее, обязательно плохо получится. Хуже некуда.
Я не стал ничего ему говорить. Я просто сел рядом с ним на ящик.
Глава 14. Серенада на вольном воздухе
Занятия в духовом оркестре проводились два раза в неделю по вторникам и пятницам. И каждый раз я с нетерпением ждал этих дней. Не только потому, что я здорово успел полюбить свою альтушку, на которой мне так хотелось сыграть «Амурские волны». Просто я знал, что в эти дни домой я приду поздно и могу сразу, ни о чем не разговаривая, завалиться спать.
А дома у меня царила такая тишина, что хоть уши затыкай. Все вдруг стали ужасно вежливыми, тихими и чужими. В коридоре в углу появился огромных размеров вещевой мешок грязно-зеленого цвета. Всякий раз, когда я видел этот мешок, я почему-то вздрагивал и мне хотелось тут же бежать из дома.
В ту пятницу, возвращаясь из Дома пионеров, я увидел во дворе на скамейке знакомую фигуру трубадура.
— Поговорить надо, — сказал он.
Я сел рядом и положил на колени альт. Клочик долго молчал и наконец сказал:
— Вот, Леха, ты музыкант.
— Ну, в общем, да, — скромно подтвердил я.
— Согласись, музыка — это все-таки сила. Ты когда, к примеру, на своей альтушке играешь, у меня мороз по коже идет. А почему — черт его знает! Мне кажется, я даже звук вижу, который из твоей трубы выходит. Он, знаешь, такой синий и немного пушистый…
Клочик замолчал. Я хлопнул его по плечу и сказал:
— Давай уж, мыслитель, выкладывай, что задумал.
Клочик вынул из кармана листок бумаги и протянул мне:
— Читай. Это я из толкового словаря выписал.
Я взял листок и прочитал: