– А я могу называть вас Наташей?
– А почему нет? – ответила она вопросом на вопрос, и, взяв его за руку, потащила к танцующим.
Саша пытался не отставать от своей избранницы. Хотя кто кого выбрал, вопрос был ещё тот. Чуть проглядывающие через плотное и объёмное платье бёдра, сводили с ума всех этих безусых корнетов, да и их усатых папаш, стоящих шеренгой вдоль танцевального зала. Граф Воздвиженский подбирал слюну, понимая, что девушка не в его статусе. Граф Вяземский сально и безнадёжно улыбался, точно зная, что этот точёный стан никогда не будет ему принадлежать.
Вдруг Дворжецкий как будто очнулся:
– Наташа, простите.
Она остановилась и вопросительно посмотрела на него.
– Я совершенно не умею танцевать.
Она вздохнула:
– Это и не нужно.
Теперь он смотрел на неё вопросительно.
– Идите за мной, мне кажется, вам будет интересно, – и она потащила его дальше.
Они прошли через зал с танцующими и вышли в соседний, практически сразу наткнувшись на группу беседующих людей.
Всех их Дворжецкий конечно же знал.
Спиной к ним стоял генерал Боголюбов. Рядом действительный статский советник Коробов, прибывший из столицы. Но Наташа обратилась именно к третьему собеседнику, чем развеяла все сомнения Дворжецкого, кои оставались у того до последнего мгновения.
– Папа. Можно тебя на минутку. Простите, господа. Я не займу много времени.
Для Саши довольно странно и неестественно прозвучало обращение «папа», ведь оно было адресовано человеку, который в этом городе был слишком известен.
Князь Разбегаев Фёдор Михайлович. Меценат. Дворянин до мозга костей. Богат он был просто до неприличия. Но справедливости ради надо добавить, что этот человек и был тем градообразующим фактором, который позволял городу существовать и развиваться. Гимназия, больница, пара доходных домов, гостиница были построены не без его участия и, соответственно, не без его щедрых пожертвований. Бесплатные обеды для неимущих, которых кормили в специально построенном для этого здании, названным «Галерея», тоже с его подачи. И даже приглашение в город столичных артистов было его рук дело. Впрочем, и здание, где всё это сейчас происходило, строил известный архитектор-итальянец, по приглашению того же князя. Князь Разбегаев довольно часто уезжал в столицу и практически после каждого его возвращения в городе происходило что-то хорошее, или что-то менялось в городском облике. Поэтому слово «папа», сказанное вполне домашним тоном, могло быть обращено к кому угодно, но только не к этому человеку. Ещё удивительней для Дворжецкого было то, что князь живо отреагировал на зов.
Дворжецкий, князь и Наташа отошли в сторону. Втроём, потому что она упорно не выпускала Сашину руку.
– Пап, ты жениха хотел. Пожалуйста! Александр Сергеевич Дворжецкий. Он мне нравится. Я ему, если я не ошибаюсь, тоже. Кстати, офицер, как ты и мечтал.
Князь, уставший от дочерних выкрутасов, тихо спросил:
– Дворжецкий, вас-то как угораздило?
Саша был шокирован таким поворотом настолько, что некоторое время молча смотрел то на князя, то на Наташу. Она по-прежнему держала его за руку, как будто боялась, что он убежит. Князь нахмурил брови:
– Наташа, это не смешно.
– Я и не шучу. Может, спросим капитана, что он думает по этому поводу?
Лицо князя покраснело, то ли от бесцеремонности дочери, то ли от бессильной злости на ситуацию, в которую его поставил несносный ребёнок. Тем не менее он сделал усилие и, уставившись в пол, произнёс:
– Молодой человек, приношу вам свои извинения за бестактность моей дочери. Но не смогли бы вы составить ей пару сегодня, и завтра, на званом приёме в честь дня рождения моей жены?
Его вид не вызывал сомнений в том, с каким трудом дались ему эти слова.
– Почту за честь, – поспешно ответил Дворжецкий, пытаясь быстрее прекратить эту нелепую ситуацию.
Князь кивнул и медленно отошёл к собеседникам.
Наташа стояла, открыв рот. По всей видимости, она такого не ожидала.
Было видно, что ей есть, что ответить отцу на такую заботу. Но видимо и её бестактность имела границы.
Она внимательно, как бы изучающе, посмотрела на Сашу. Дворжецкому показалось, что до этого момента, как мужчина, он для неё не существовал. И притащила она его сюда лишь для того, чтобы подразнить отца. Ему сразу захотелось уйти, но обещание, данное князю, обязывало остаться и, мало того, провести с несносной девицей два вечера. Наташа отпустила его руку и обречённо произнесла: