Месяцы не было никаких известий от Озолина. Затем прошло сообщение, что микроб, вызывающий туберкулярную проказу, был выделен нашим преподавателем. Блестяще написанный, с шикарными иллюстрациями и слайдами доклад был доложен на нашем ежемесячном симпозиуме. Сам, он находился в каком-то бельгийском госпитале в Конго, где было возможным проводить исследования. Ещё через несколько месяцев другое сообщение достигло нашего деканата, оно было послано из Брюсселя: «Я возвращаюсь в Петербург. Я женился на русской девушке, которая училась здесь». Он даже не назвал им своей жены.
Мы все были в восторге, не столько, что он возвращается, как то, что он женился. Невероятно! Возможно, старая дева, синий чулок, как и он.
Мы жестоко ошибались. Скоро стало известно, что Озолин женился на дочери известного профессора университета Игоря Дарманского. Он был профессором криминального права, один из выдающихся юристов своего времени. А я был близким другом юного Дарманского, моего товарища по медицинскому институту.
«Невероятно!» — была наша общая реакция. Многие из нас знали Валерию Дарманскую — весёлая, жизнерадостная, обаятельная она дружила со многими студентами. Она была, как раз экстравертом и образована, несмотря на свою юность. «Это безумие! — была наша единодушная реакция. — Он настолько старше её, этот наш Кальвинист».
Циркулировали слухи, что её родители, известные своим гостеприимством, были не в восторге от этого брака.
Кода я в следующий раз зашёл к Дарманским, профессор спросил меня:
— Я слышал, что Озолин ваш друг?
— Да. Видимо.
— Он хороший человек. Леонид Озолин?
— В принципе, я знаю его только поверхностно, — допустил я.
— Блестящий учёный…. Прекрасный врач я слышал.
— Да, это действительно так.
— Что меня беспокоит….. Сможет ли он сделать мою дочь счастливой?
— Профессор…., как это можно предугадать?
— Я знаю. Знаю. Это иррационально, но как вам кажется? Вы знаете Валерию, какая она прекрасная, добросердечная девушка. Она наделена таким порывом к счастью. Вы знаете его… вы часто с ним говорили…. Какое будет ваше предварительное суждение? Пожалуйста, будьте со мною искренни.
— Я сожалею, что ваша дочь вышла за него замуж, — сказал я и сразу же пожалел об этом.
— Я благодарю вас за вашу искренность. Это нелегко было для вас.
Через две недели Озолины прибыли в Петербург. Её родители дали великолепный приём: был оркестр, танцы, шампанское. Озолин выглядел счастливым и даже иногда улыбался. Однако, Валерия, душа любой компании, была сдержана и как-то подавлена.
— Мои поздравления. Валерия, — я нашел момент, чтобы заговорить с ней. — Леонид — прекрасный человек.
— Да… а что нет?
— Он немного несоциальный, — сказал я.
— Но он гений…. Я должна помочь ему, я помогу ему. Он посвятил себя науке, я пожертвую жизнью ради этого.
— А вы должны? Ваша жизнь….
— Да! Как мадам Кюри….. Вместе…. Это и есть истинная любовь…. Самопожертвование…
— Самопожертвование? — запротестовал я, — Это не истинная любовь — это заместитель.
— Я чувствую в внутри себя потребность пожертвовать ради человека, которого я люблю.
— Абстрактная любовь, подобие любви, — настаивал я.
— Не пытайтесь разрушить мои понятия счастливого брака.
— Ваши иллюзии…
Она резко оборвала разговор:
— Во всяком случае, поздно анализировать мои чувства, — её улыбка была жалкой, её энтузиазм невесты уже был едва заметен.
Мы ожидали, что Озолин вернётся в военно-медицинскую академию, и будет продолжать работать там. Для Дарманских было шоком узнать, что Озолин отказался возвращаться в академию и вместо этого уезжает главным врачом маленькой инфекционной больницы, расположенной на малюсеньком островке около Риги. Это была больница для неизлечимых больных. Это давало ему возможность экспериментировать с их лечением.
Был декабрь. Три месяца спустя после того, как Озолины уехали в Аренсбург, Дарманские пригласили меня на ужин. Кроме родителей был их сын Олег, и Валерина двойняшка — Марианна — законченный пианист.
— Я … Мы так рады, что наши страхи, по-видимому, оказались напрасными, — профессор сиял, встречая меня в прихожей. — Наша Валерия пишет письма, полные восхищения и удовлетворения. Она помогает мужу собирать библиографию для его работы и переводит немецкие и французские статьи.
— И он, конечно, эксплуатирует её энтузиазм, — Олег внёс нотку скептицизма в оптимизм отца. — У них нет служанки, а только приходящая уборщица. Вы видите, он очень демократичен, чтобы использовать слуг, но не настолько демократичен, чтобы прекратить использовать свою собственную жену как служанку. Отвратительно….