Я с грохотом опустила ладони на стол и покачала головой:
— Вы все — кучка предателей.
— Эй, мы тебя любим. Просто Линкольна мы тоже очень любим, — сказал Финн, впившись зубами в кукурузный початок.
— Вы сдались легче, чем она, — Линкольн кивнул в мою сторону, потянувшись за бокалом вина.
— Она никогда не была простой, — покачал головой Кейдж. — Эта девчонка измучила меня за всю мою жизнь. А вот с остальными тремя — проще некуда.
Все за столом прыснули со смеху, когда Финн вскинул руки:
— Эй! У нас вообще-то есть имена. Мы, может, и легкие, но чувства у нас тоже есть.
— А меня вообще назвали «эта» — так и знай, — сказала я, ткнув Линкольна локтем в бок. — И ты сам далеко не подарок, Кейдж.
— Так, спокойно, — попытался собрать всех отец, хоть и сам едва сдерживался от смеха. — Будь вы легкие, сложные, веселые или упрямые — мы вас любим одинаково.
— Подождите. Что это вообще должно значить? — спросила я, потому что до сих пор никто не сказал, что я не изматывающая. — Мам, я что, правда такая?
— Дорогая, ты идеальна именно такой, какая есть.
— Ну вот, все сказано, — подытожил Финн с широкой ухмылкой.
— Ладно, поддерживайте тут свое футбольное божество. Но у меня, между прочим, было больше удачных отношений, чем у него.
— Думаю, лучше всего тут ответит мама, — подмигнула Джорджия. — Линкольн, ты ведь знаешь, что наша мама была терапевтом?
— Знаю, Бринкли мне рассказывала. Ну, давайте, Алана, скажите: почему она не хочет со мной встречаться?
— Я тебя потом медленно замучаю, когда мы отсюда уйдем, — прошипела я ему на ухо.
Он наклонился ближе и, выгнув бровь, прошептал:
— Жду с нетерпением, милая.
— Так вот, я, конечно, не знаю, с кем Линкольн встречался до этого, но знаю прошлое Бринкли. Три серьезных романа. Ни один из них не был с тем, кого мы могли бы представить рядом с ней. Все были… хмм… с мягким характером.
— Интересно, — усмехнулся Линкольн. — Похоже, она полностью контролировала эти отношения. Никакого риска.
— В точку, — сказала мама.
Что, черт побери, здесь происходит?
— Вы сейчас издеваетесь? Ладно, давай, Линкольн Хендрикс, сколько у тебя было долгих отношений?
— Ну, была девушка в старших классах — встречались два года. Расстались, когда уехали в колледж.
— Дай угадаю. Ты стал местной звездой, а бедную Сьюзи из маленького городка бросил?
— Мимо. Я поступил в небольшой колледж, и меня там вообще никто не знал. А девушка моя была не Сьюзи — её звали Люси. И она влюбилась в своего профессора и бросила меня.
— Вот маленькая старлетка, — фыркнула Джорджия, и вся компания снова расхохоталась.
— Всё в порядке. Наши отношения подошли к концу. Насколько я знаю, она вышла за него замуж, у них, кажется, уже пара детей. У нее все сложилось хорошо.
— Дальше? — спросила я, скрестив руки на груди.
— Я перевёлся в Алабаму и там познакомился с Барби. Мы встречались почти год. Она хотела выйти замуж и завести детей, а я — нет. Поставила ультиматум, и я ушел.
— Вот! Боязнь обязательств, — сказала я, оглядывая стол в поисках поддержки.
— Мне тогда было двадцать. Женитьба и дети вообще не входили в мои планы. Я был честен с ней. Она была честна со мной. Никто не пострадал.
— В общем, понимаю. Думаю, никто из нас за этим столом в двадцать лет не мечтал о браке, — заметил Кейдж, явно на стороне Линкольна. — Продолжай, Линк.
Линк?
Мой брат не давал прозвищ никому, кроме своей дочери и нас, братьев и сестер.
Ясно одно — Линкольн его уже покорил.
— Меня взяли в драфт сразу после колледжа, и весь мой фокус был на футболе, — он бросил на меня взгляд. — За последние семь лет у меня было две девушки. Ни одни отношения не продлились больше года. Линетт не справлялась с тем, что я постоянно в разъездах. Ревновала, ей был невыносим мой образ жизни. А Жаклин — актриса, которая хотела свои десять минут славы и продала таблоидам историю про мою маму. И она мне изменила. Так что я предпочел оставаться один. Это проще. Но, Господи, Бринкли совсем не из легких, и все же… мне все равно. Это меня не пугает, — он повернулся ко мне. — Ты меня не пугаешь, Бринкли Рейнольдс.
— Ого. Она всех пугает. Это впервые, — сказал Финн, и Кейдж согласно кивнул.
— А тетя Бринкс меня не пугает, Линкс. Эй, Линкс и Бринкс! Это же рифма, папа, — выкрикнула Грейси.
Все рассмеялись, а я только смотрела на мужчину рядом со мной.
— А ты не тот ли человек, который всегда закрыт и сдержан? С чего вдруг такие признания?
— Ты мне нравишься. И твоя семья мне нравится. Привыкай. Я никуда не ухожу.
— Думаю, в этот раунд он победил, дорогая, — сказала мама.
— Я за то, чтобы его оставить, — сказал Уайл, и все зааплодировали.
— Я тоже за, тетя, — Грейси подбежала ко мне и залезла ко мне на колени.
Я сделала вид, что раздражена, но внутри все заныло.
Потому что я тоже хотела его оставить.
Но когда хочешь кого-то — это всегда риск.
А это меня по-настоящему пугало.
18
Линкольн
Я никогда прежде не был таким разговорчивым в компании, но с семьей Рейнольдсов это оказалось удивительно просто. Я чувствовал себя комфортно, и мне действительно было хорошо.
Мне всегда было интересно, каково это — быть частью большой семьи. Семьи, где любят по-настоящему, сильно, без оглядки.
Они были самыми настоящими, и это совсем не удивляло, ведь я знал: семья Бринкли будет именно такой. Она часто о них рассказывала.
Когда мы сели в машину, она замолчала. Я повернул в сторону её дома.
— Эй, давай снова заедем в ту бухту.
— Да? Тебе там понравилось, да?
— Очень. Мне лучше всего думается у воды. Слушать, как плещутся волны… Я часто приходила туда в подростковом возрасте. Тогда никто не понимал, откуда у меня такая страсть, такая одержимость. Черт, да и сейчас, может, не все понимают, — она усмехнулась, но в ее голосе было что-то, что выдавало — это не просто слова.
— Они тебя понимают. И любят. Ничего постыдного в том, чтобы быть сильной, увлеченной, целеустремленной, — сказал я.
Я свернул к бухте, и мы нашли в багажнике плед. Мы вышли и спустились к песку. Прилив уже подходил близко к берегу.
Она расстелила плед и села прямо у линии прибоя, сняла сандалии.
— Боже, как же я люблю это место.
— Да, красиво. Теперь я понимаю, почему оно у тебя любимое.
Она повернулась ко мне:
— Не могу поверить, сколько всего ты сегодня рассказал моей семье. Это на тебя совсем не похоже.
— Так и есть. Но они мне нравятся. И я начал доверять тебе, а значит, каким-то образом начал доверять и им.
— А ты не думаешь, что это просто попытка завоевать? — Она подняла руку, когда я собрался возразить. — Я просто… может, тебе просто нравится выигрывать, и тебя злит, что я не даю тебе того, чего ты хочешь.
— Ты правда так думаешь?
— Я не знаю, что думать. Ну серьезно, куда все это может привести? Все слишком сложно. Я работаю на тебя. А ты можешь быть с кем угодно. Почему я?