Интересно.
Вот с этим я мог себя ассоциировать.
Я никогда не верил в то, чтобы соглашаться на меньшее.
— Это самая трогательная история, которую я когда-либо слышала. Мне нравится, что у них такая любовь. Это здорово — расти в такой атмосфере. А чем занимаются твои родители, Бринкли?
— Мама — терапевт. Так что она отлично умеет слушать и не скупится на советы. — Она улыбнулась. — А папа владеет баром и рестораном в городе, но несколько лет назад ему поставили диагноз — рак, и он отошел от дел. Теперь всем управляют мой брат Хью и его невеста. А папа все время возится с какими-то проектами по дому, и они с мамой много путешествуют. Сейчас вот собираются в Нью-Йорк — у всей семьи абонементы на игры Thunderbirds.
Мама снова захлопала в ладоши. Ее стакан всегда был наполовину полон. Она обожала устраивать праздник по любому поводу и умела даже плохие новости обернуть в нужную сторону.
Когда я расстраивался, что другие дети ездят с отцами в поездки или кидаются с ними мячом во дворе, она всегда говорила, что нам повезло, что он ушел, если не собирался быть тем, кто нам нужен.
Окружай себя хорошими людьми, Линкольн.
Эти слова она повторяла мне каждый день, пока я рос. Я держал свой круг узким. Руководствовался ими, когда решил уйти из Сан-Франциско и покинуть команду, в которой играл с самого начала своей профессиональной карьеры.
Простые слова с большим смыслом.
И сейчас я был в окружении двух лучших женщин, которых знал.
— Ну что ж, надеюсь, я увижу тебя на какой-нибудь игре в этом сезоне, — сказала мама.
— О да, я тоже надеюсь. Мы пока об этом особо не говорили, — ответила Бринкли, бросив на меня улыбку.
— Ты теперь, значит, журналистка, мама? — поддразнил я.
— Нет. Просто подумала... То есть... Вы так много времени проводите вместе. Мне просто интересно, куда это все идет.
— И вот на этой ноте мы, пожалуй, пойдем. Если собираемся сегодня выйти на лодке, — я поднялся на ноги.
Бринкли рассмеялась:
— Он разве не рассказывал тебе про правило трех вопросов?
— И что это за правило?
— Он разрешает мне задавать только три вопроса в день. Я все время пытаюсь протиснуть четвертый, но он не отступает от своих правил.
— Он у нас всегда был немножко правильный, — хихикнула мама. — Я пойду в свою комнату переоденусь. Дадите мне минут тридцать?
— Не торопись, — сказал я, глядя, как она уходит по коридору в свою комнату и закрывает за собой дверь.
— Почему ты так завелся? Ее вопросы меня совсем не смутили, — прошептала Бринкли.
Я взял ее за руку, потянул за собой по коридору в спальню и закрыл дверь.
Едва она захлопнулась, я прижался к ее губам.
— Знаешь, почему я так на взводе? Потому что, блядь, я скучал. По твоему дерзкому язычку. По твоему телу, — я принялся целовать ее шею.
— Твоя мама в двух шагах отсюда, — прошипела она, но ее пальцы уже были в моих волосах, притягивая меня ближе.
— А если мы будем тихо? — прошептал я ей на ухо и прикусил мочку. Она кивнула.
Я отстранился, подвел ее к комоду, над которым на стене висело большое зеркало. Повернул ее спиной к себе. Она смотрела на меня в отражении, взгляд затуманенный, но не отрывался от моего.
— Я тоже скучала по тебе, — ее голос дрожал от желания. Она стянула шорты с ног и отбросила их в сторону, прежде чем снова выставить свою задницу в моем направлении.
Я окинул взглядом ее округлую попку и белые стринги, которые почти не прикрывали ее.
— Боже. Я так сильно люблю твое чертово тело, милая.
— Ты нужен мне сейчас. — Ее голова снова упала мне на грудь, и я полез в карман за презервативом и за считанные секунды стянул с себя шорты. Я натянул латекс на свой пульсирующий член и наблюдал за ней в зеркале.
Я наклонился и сорвал кружевную ткань с ее тела, и ее глаза расширились. Я бросил ее стринги, от которых теперь не осталось и следа, на пол и провел пальцами по ее киске.
— Такая чертовски влажная и готовая, — прошептал я ей на ухо, и она тяжело задышала.
Я подразнил ее кончиком своего члена, прежде чем войти, сначала медленно. Ее глаза закрылись, губы приоткрылись. Я спустил бретельки ее майки и лифчика вниз по плечам, обнажая ее красивые груди, одновременно вынимая их и входя обратно. Я сжал ее груди, дразня соски, пока мы не нашли свой ритм.
Быстрее.
Сильнее.
Она встречала меня толчком за толчком. Каждый гребаный раз.
Ее тело было создано для меня. Она была создана для меня.
— Линкольн, — прошептала она и прикрыла рот рукой, чтобы не шуметь. Наше дыхание сбилось, и мой член набух внутри нее, так как мы оба были охвачены желанием.
Моя потребность в этой женщине была дикой.
В этот момент я полностью вышел из-под контроля. Моя рука скользнула по ее бедрам, нашла клитор и поняла, что именно ей нужно.
— Кончи для меня, милая, — потребовал я.
Ее тело затряслось в конвульсиях, когда она подошла к самому краю. Она прикусила руку, чтобы не закричать.
Я вошел в нее еще раз. И этого было достаточно, чтобы последовал за ней в забытье. Я кончил так сильно, что ничего не мог видеть.
И я хотел только большего.
23
Бринкли
— Я обожаю твою маму, — сказала я, без тени сомнения в голосе. Это не были слова, которые я разбрасывала направо и налево, но Аби Хендрикс — по-настоящему удивительная женщина.
— Она тоже тебя обожает, — ответил Линкольн, когда мы устроились на диване на задней террасе, глядя на воду.
— Она такая открытая. Вчера ночью, когда мы болтали, она рассказала мне все про свою борьбу с раком.
— Это тогда ты попросила, чтобы я отвез тебя домой? Моя мама прекрасно в курсе, что мы с тобой спим.
Я закатила глаза:
— Знаю. Но она приехала всего на выходные. Мне не обязательно заниматься этим с ее сыном, пока она в доме.
— Заниматься этим? Вот как ты это называешь? — рассмеялся он.
Солнце только что скрылось за горизонтом, и небо окрасилось в оранжевые, жёлтые и розовые оттенки. Всё это напоминало акварель. Мы обожали каждый вечер сидеть здесь и смотреть, как садится солнце.
Я никогда раньше не проводила столько времени с мужчиной. Мы были вместе целыми днями, каждый день. Работа и личная жизнь у меня окончательно переплелись. Уверена, я нарушила миллион профессиональных правил, но, по какой-то причине, мне было всё равно.
Я бы не смогла отступить даже если бы захотела.
Но я и не хотела.
— Думаю, у нас с тобой все куда серьезнее, — сказала я. — Я заметила, что ты довольно быстро свернул разговор, когда твоя мама заговорила о будущем.
Он повернулся ко мне и долго изучал, прежде чем заговорить:
— Я просто подумал, что это не тот разговор, в котором должна участвовать моя мама. А ты готова его обсудить?