Рука Линкольна легла на моё бедро под столом — он пытался меня поддержать.
— Приятно это слышать, Бейли, — сказал Лу.
Что?..
Он только что назвал меня не тем именем? Бейли?
— Ее зовут Бринкли, не Бейли, — резко бросил Линкольн, и я сразу поняла, насколько его взбесило то, куда все катится. Мне нужно было срочно перехватить инициативу.
— Простите, — пробормотал Лу. — Мы готовы выкупить у Бринкли все будущие материалы о вас, и в дальнейшем можем рассмотреть вопрос о постоянной должности.
Почему они все еще обращаются только к нему? Это мое собеседование. Я почувствовала, как сжимаются кулаки под столом, ногти впились в ладони — я пыталась не сорваться.
— Мы ведь договаривались, что сегодня речь идет о полноценной должности? Об этом шла речь в письмах и по телефону, — я приподняла бровь и посмотрела Лу Колсону прямо в глаза.
— Верно. Это начальный разговор, при условии, что мистер Хендрикс согласен на дальнейшее сотрудничество в рамках других материалов с вами.
— Ну давайте уже по-честному, господа. Ради чего мы тут сидим? Вы просто тянете время и тратите ее, к черту, силы и мое время тоже, — резко бросил Линкольн, вскипев.
— Линкольн, — прошептала я, глядя ему в глаза. — Я справлюсь.
Потому что теперь нам обоим было ясно, ради чего все это.
Они использовали меня, чтобы добраться до него.
Им никогда не была интересна я.
— Так что это вообще такое? Вы просто хотели затащить сюда Линкольна?
— У нее несомненный талант. Мы действительно хотим предложить ей работу в будущем, в зависимости от того, насколько вы готовы участвовать. Эта статья сделает ее заметной, и только потому, что она о вас, — ответил он, снова глядя только на Линкольна, будто меня за столом и не существовало. Будто я не говорила всего этого только что.
У меня кружилась голова. Веё это было полным провалом.
Ты не позволишь кучке самодовольных ублюдков себя прижать.
— А вообще работа в этом журнале есть? Кроме интервью с Линкольном Хендриксом? — это был вопрос на миллион прямо сейчас.
— Мы хотели бы сосредоточиться на Линкольне пока что.
— Да пошли вы. Вы морочите ей голову, и это по-настоящему подло, — Линкольн резко встал, повернулся ко мне и протянул руку. — Пойдем. Здесь ничего не будет.
Во мне бурлила злость. Эти мужчины были настоящими ублюдками, но я могла справиться с ними сама. Мне не нужно было, чтобы мой парень за меня говорил.
— Я справлюсь, — бросила я ему с вызовом. Но на самом деле… все катилось в пропасть.
— Нет, милая. Тут не с чем справляться. Они просто используют тебя, чтобы добраться до меня. И я этого не допущу.
Он подал мне руку, и я ее взяла. Сердце так грохотало, что я слышала стук крови в ушах.
— Мистер Хендрикс, уверяю вас, мы действительно рассматриваем для нее возможность должности в будущем, — промямлил кто-то из них.
Линкольн не ответил, и они даже не попытались заговорить со мной.
Я резко развернулась, чувствуя, как в горле подступает ком. Но, к счастью, злость победила ту грусть, что рвалась наружу. Я ткнула пальцем в Лу Колсона:
— Вам должно быть стыдно. Вы вызвали меня сюда, даже не собираясь нанимать.
— Это не так. Давайте спокойно обсудим...
Но мы с Линкольном уже шли к выходу.
Он повел меня по коридору к лифту и тихо втолкнул внутрь. Нажал на кнопку первого этажа, а я стояла, уставившись на него в полном недоумении.
Как все могло так пойти наперекосяк?
Линкольн сделал шаг ближе, но я подняла руки.
— Не надо, — сказала я, прикрывая рот ладонью, чтобы сдержать рыдания.
Слезы были такими тяжелыми, что я моргала снова и снова, отчаянно стараясь держаться. Мне не хотелось, чтобы он меня утешал. Я не могла ясно мыслить. Если бы он меня обнял — я бы просто развалилась.
Когда двери открылись, я подняла голову и с высоко поднятым подбородком прошла через вестибюль.
Мы молча дошли до парковки. Он открыл дверь пассажирского сиденья, и я скользнула внутрь.
Мы собирались остаться в городе на ночь — он утром улетал в Нью-Йорк. Планировали отпраздновать за ужином и обсудить дальнейшие шаги.
Я думала, что буду размышлять над предложением о работе и завтра снова встречусь с ними, чтобы подписать контракт.
Лу Колсон ясно дал понять в переписке и телефонных разговорах, что они собираются предложить мне контракт в обмен на разрешение опубликовать статью о Линкольне.
Это должен был быть день, о котором я мечтала годами. А вместо этого — сплошной кошмар.
Я была опозорена. Унижена. Они просто использовали меня. Им никогда не была интересна я.
Линкольн припарковался в подземке под своим домом.
— Посмотри на меня.
Я повернулась к нему. Слезы текли с тех пор, как мы сели в машину, и я была уверена, что глаза у меня красные и опухшие. Я никогда не была из тех, кто легко срывается, но это разочарование меня сломало.
— Не позволяй этому тебя сломать. Они просто кучка ублюдков.
Не позволить этому меня сломать?
Я уже была далеко за этой чертой. Это был полный провал.
Я провела тыльной стороной ладони под глазами.
— Это был провал. Я бы предпочла, чтобы ты этого не видел.
— А я, черт возьми, рад, что был там. Не хотел бы, чтобы ты осталась с ними одна.
— Я сама могу о себе позаботиться, Линкольн, — сказала я, приподнимая подбородок. — Тебе не нужно было вмешиваться.
Я не знала, как справиться со всеми этими чувствами. Разочарование и злость дрались внутри меня.
— Я всегда буду тебя защищать.
— Наверное, часть тебя все же радуется, что эта работа отпала. Меньше шансов, что я останусь здесь. — Это было несправедливо. Я просто выливала на него злость.
Он поднес пальцы к моему подбородку:
— Я не буду врать. Я был бы безмерно счастлив, если бы ты была рядом. Но я не хотел, чтобы все пошло вот так. Я знаю, как сильно ты этого хотела. И я хотел этого для тебя тоже. Меня до сих пор трясет от того, что они с тобой сделали.
— А меня до дрожи бесит, что я так долго и тяжело работала, Линкольн, — голос у меня дрожал, я говорила сквозь слезы. — Я старалась. Я боролась. Пыталась доказать, что заслуживаю. А все, что их сегодня волновало — это ты. Вот так все и будет, да? Я просто та, кто написал статью о Линкольне Хендриксе. А когда все узнают, что мы встречаемся — буду просто его девушкой.
Мы оба знали, что в этих словах была правда.
Люди возводят спортсменов на пьедестал. Это была одна из причин, по которой Линкольн так неохотно открывался. Он предпочитал держать личную жизнь подальше от публики.
— Я никогда не буду смотреть на тебя как на «просто девушку».
Я кивнула. Я знала, что он говорит искренне.