— Ты хоть представляешь, каково это — когда тебя преследуют СМИ? Когда тебе негде вдохнуть спокойно, чтобы кто-то не орал вопросами? Когда тебя обожают одну минуту, если ты хорошо играешь, и ненавидят в следующую, стоит тебе хоть раз облажаться? — вылетело из меня, сам удивился, сколько сказал.
— Поплачь мне ещё. Ты — лучший квотербек лиги. Люди хотят знать, где ты будешь играть. Хотят узнать твою историю, а ты, между прочим, самый закрытый спортсмен, которого я знаю. Ты зарабатываешь миллионы, делая то, что любишь. Ты только что выиграл, чёрт побери, СуперКубок. Тебе не стоит разыгрывать карту жалости. В мире есть проблемы поважнее, чем то, что тебя донимают репортёры. Ты публичная личность, сам на это подписался.
Нервишки у неё, конечно, железные.
— А ты, выходит, подписалась быть кровососущей ищейкой, которая не уважает чужую личную жизнь. Так что, видимо, получаем то, что заслужили, да? — прошипел я.
Она приложила руку к глазам, будто всматривалась вдаль, мимо меня.
— О, смотри-ка... а это не твой пиратский корабль там на горизонте, капитан? Может, запрыгнешь на него и уплывёшь к чёрту из города? Видеть тебя не могу.
— Чувство взаимное, детка. Не хотел сбивать тебя с ритма, но, видимо, ты не можешь устоять, когда я рядом.
— Ты правда нарцисс до мозга костей, да? — приподняла бровь. — Я тут живу, гений. Ты на меня никак не влияешь. Это ты за мной гнался. Но я тебе ничего не дам, так что можешь перестать меня донимать.
— И что, по-твоему, я хочу? — покачал я головой, сам не веря, что вообще в это втянулся.
— Ты хочешь, чтобы я вернулась на работу, чтобы не пришлось жить с тем фактом, что из-за тебя меня уволили.
— Это ты сама себе устроила увольнение. Перешла границу, вломившись в тот туалет.
— А что ты так нервничал тогда? Думал, я увижу твой крошечный член и сообщу миру, что у грозного квотербека не с чем выступать? — с усмешкой спросила она, прищурившись.
Я расхохотался. Тут невозможно было удержаться. За эти годы меня называли всяким.
Угрюмым. Высокомерным. Замкнутым.
Но обвинять в маленьком достоинстве — это было что-то новенькое.
Нарочито медленно поднял большую ладонь, провёл по щетине.
— А… так вот почему ты за мной в туалет полезла. Видимо, у тебя навязчивая идея по поводу моего члена, и, поверь, никто никогда не называл его маленьким, — я поймал её взгляд, когда она уставилась на мою руку. — Большие руки. Большие ноги. Думаю, пословицу ты знаешь.
— Хочешь сказать это под запись? — вскинула бровь.
— Ты серьёзно собираешься спрашивать меня про размер моего члена и написать об этом?
— Самодовольный ты придурок. Для протокола: я свою работу воспринимаю серьёзно. Так что, если хочешь сесть и дать мне нормальное интервью — милости прошу. В противном случае разговор окончен.
— Не пугай меня хорошим временем, детка. Ещё увидимся.
— Выкуси, козёл, — она резко развернулась и зашагала к своему дому, а я сказал себе, что надо идти. Но, чёрт возьми, не мог оторвать глаз от её идеальной задницы.
Когда она дошла до двери, обернулась через плечо:
— Сфотографируй, дольше смотреть будешь.
И со всего размаху захлопнула дверь.
Я прикрыл рот рукой, чтобы не расхохотаться.
Она была самая раздражающая женщина, которую я встречал, но спорить с ней доставляло мне куда больше удовольствия, чем говорить с кем-либо ещё.
И я уже ждал, когда получится сделать это снова.
5
Бринкли
Хоук организовал для меня встречу с Брином Локхартом — игроком, которого в этом сезоне обменяли в команду «Сан-Франциско Лайонс». Он ставил рекорд за рекордом в лиге, в том числе по количеству голов за сезон. Хоук всё продолжал твердить мне, чтобы я держала ухо востро, а Эверли лично позвонила и несколько раз напомнила — с ним нужно быть осторожной. Но в этом плане меня предупреждать не нужно было. С мужчинами, особенно с профессиональными спортсменами, я всегда была на чеку.
У меня было правило: никаких спортсменов.
Путать работу и личное — плохая идея. Я и так изо всех сил пробивалась в сфере, где доминировали мужчины. Последнее, чего мне хотелось — чтобы кто-то обвинил меня в том, что я пробиваюсь наверх через постель.
Мы с Брином уже полчаса висели в Zoom, и он упорно отказывался отвечать на вопросы. Видимо, у него была чёткая цель — встретиться лично.
— Прости, я предпочитаю интервью лицом к лицу. Особенно если ты собираешься написать про меня большую статью. Думаю, нам стоит провести немного времени вместе.
— Zoom — это тоже лицо к лицу, — напомнила я ему. — Я же говорила, что больше не живу в городе. И когда мы договаривались об этой встрече, тебе было норм.
Пока что всё шло в глухой тупик.
— Ну, у меня нет игры на следующих выходных, и я давно собирался выехать за город. Думаю, съездить в Коттонвуд-Коув — отличная идея.
Я прищурилась.
— Ты собираешься приехать сюда, чтобы я взяла у тебя интервью?
— Именно так. Покажешь мне город, узнаем друг друга получше, и ты сможешь задавать любые вопросы. Я открыт, как книга.
— То есть, если мы встретимся лично, ты вдруг раскроешься? Потому что пока что ты закрыт наглухо. Ни на один вопрос так и не ответил.
— Всё в своё время, Бринкли Рейнольдс, — улыбнулся он, и я почти уверена, что на большинстве женщин этот шарм действует безотказно.
Лично на меня — нет. Слишком приторно. Он весь звонок только и делал, что ускользал от моих вопросов. Честно говоря, я бы предпочла закрытую личность вроде того ублюдка Линкольна Хендрикса. С ним хотя бы было понятно, на каком ты свете.
Да, он полнейший засранец, но хотя бы говорит, как есть.
С такими я умею работать.
— Ладно. Пришли мне даты, и я выделю время для встречи.
— Ты свободна? — спросил он вдруг.
Вопрос не только непрофессиональный, но и с наглостью пополам. Он сам не ответил ни на один вопрос, а теперь решил, что может их задавать?
— Я не встречаюсь со спортсменами, — хоть меня и раздражал этот вопрос, я была готова после того, что рассказали Хоук и Эверли.
Максимум, что я могла предложить — дружбу. Но строить хорошие рабочие отношения с теми, кого интервьюируешь, — в этой сфере тоже важно.
— И почему же? — с намёком протянул он. Привык, что всё получает легко.
— Потому что большинство спортсменов до краёв полны самодовольства. Вы постоянно в разъездах и легко можете пуститься во все тяжкие. А у тебя, Брин Локхарт, репутация сердцееда.
— Ага… ты подготовилась. Ладно, мы можем быть друзьями, верно? А друзья могут провести день вместе, поговорить о жизни? Это ведь то, чего ты хочешь?
Я закатила глаза.
— Я хочу взять у тебя интервью и рассказать твою историю.
Мне нужна была, чёрт побери, работа. И я не была уверена, что эта статья откроет мне какие-то двери. Но была почти уверена, что смогу продать её в одно из НХЛ-изданий, а это уже принесло бы хоть какие-то деньги, пока я работала над своим портфолио.