Врач улыбнулся.
- Приехать не трудно, и я очень рад с вами познакомиться. - Он взял руку американца, нащупал пульс. - Как я понимаю, вы побывали в местах, зараженных радиацией.
- Ну да. Но мы не выходили наружу.
- Все время оставались внутри, в подводной лодке?
- Все время. С нами ходил в рейс один малый, физик из научного центра, он каждый день обнюхивал каждого гейгеровским счетчиком.
- Была у вас рвота или понос?
- Ничего похожего. И ни у кого на борту ничего такого не было.
Врач сунул Дуайту в рот термометр и, стоя подле кровати, продолжал щупать пульс. Потом вынул термометр.
- Сто два, - сказал он. - Полежите-ка немного в постели. Долго вы плавали?
- Пятьдесят три дня.
- А сколько времени не всплывали?
- Больше половины.
- Переутомились?
- Да, возможно, - чуть подумав, признался Дуайт.
- По-моему, очень даже возможно. Оставайтесь в постели, пока не упадет температура, и потом еще день. А дня через два я вас навещу. Думаю, вы подхватили грипп, он тут гуляет вовсю. Когда встанете, по крайней мере неделю не следует возвращаться к работе, и еще после этого надо бы взять отпуск и отдохнуть. Сможете?
- Придется подумать.
Потом поговорили немного о рейсе "Скорпиона", о положении в Сиэтле и Квинсленде. Под конец доктор сказал:
- Вероятно, я загляну завтра днем, заброшу вам кое-какие лекарства. Мне надо съездить в Дэнденонг; мой коллега оперирует в тамошней больнице, а я помогу, дам наркоз. Там я возьму лекарства и завезу вам на обратном пути.
- Серьезная будет операция?
- Не слишком. У женщины опухоль в желудке. Лучше убрать. Это все-таки позволит ей прожить еще несколько лет не инвалидом.
Доктор вышел, слышно было - за окном, стараясь сбросить всадника, заупрямилась и взбрыкнула лошадь, он выругался. Но вот лошадь пошла рысью, и Дуайт несколько минут прислушивался сквозь шум дождя к затихающему топоту копыт на дороге. А потом дверь отворилась, и вошла Мойра.
- Так вот, - сказала она, - завтра вы уж во всяком случае остаетесь в постели. - Она подошла к камину, подбросила два-три полена. - Наш доктор славный, правда?
- Он чокнутый, - заявил Тауэрс.
- Почему? Потому что прописал вам постельный режим?
- Не то. Завтра он в больнице оперирует женщину, чтобы она могла с пользой прожить еще несколько лет.
Девушка рассмеялась.
- Очень на него похоже. Отродясь не встречала другого такого добросовестного человека. - И, помолчав, прибавила: - Папа собирается летом строить еще одну запруду. Он и раньше об этом толковал, а теперь собрался всерьез. Он сегодня звонил одному человеку, у которого есть бульдозер, и сговорился, чтоб тот приехал, как только земля подсохнет.
- Когда это будет?
- Примерно к Рождеству. Ему просто больно смотреть, как столько дождя пропадает зря. Летом у нас тут все пересыхает.
Она взяла со столика у постели Дуайта пустой стакан.
- Хотите выпить еще горячего?
Он покачал головой.
- Сейчас не хочу, детка. Я прекрасно себя чувствую.
- А поесть чего-нибудь?
Он опять покачал головой.
- Может быть, сменить грелку?
- Я прекрасно себя чувствую. - И опять покачал головой.
Мойра вышла, но через несколько минут вернулась с длинным свертком, на конце сверток расширялся.
- Вот, я вам оставляю, можете смотреть на это всю ночь.
И она поставила сверток в угол, но Дуайт приподнялся на локте.
- А что это?
Мойра засмеялась:
- Угадывайте до трех раз, а утром увидите, которая догадка верна.
- Я хочу посмотреть сейчас.
- Завтра.
- Нет, сейчас.
Она поднесла ему сверток и, стоя подле кровати, смотрела, как он срывает бумагу. Главнокомандующий военно-морскими силами Соединенных Штатов, в сущности, просто мальчишка, подумала она.
В руках у него, на одеяле, лежал новенький, сверкающий "кузнечик". Деревянная рукоятка отлакирована и блестит, металлическая подножка лоснится красной эмалью. На рукоятке красной краской четко выведено: ЭЛЕН ТАУЭРС.
- Вот здорово, - севшим от волнения голосом вымолвил Дуайт. - Никогда таких не видал, да еще с именем. Она будет в восторге. - Он поднял глаза на Мойру. - Где вы его раздобыли, детка?
- Нашла мастерскую, где их делают, это в Элстернвике. Теперь-то их больше не выпускают, но для меня сделали.
- Даже не знаю, как вас благодарить, - пробормотал Дуайт. - Теперь у меня для всех есть подарки.
Мойра собрала рваную оберточную бумагу.
- Пустяки, - небрежно сказала она. - Забавно было заниматься поисками. Я поставлю его в угол?
Дуайт покачал головой.
- Оставьте тут.
Мойра кивнула и пошла к двери.
- Я погашу верхний свет. Засыпайте скорей. У вас правда есть все, что нужно?
- Конечно, детка, - был ответ. - Теперь у меня все есть.
- Спокойной ночи, - сказала Мойра. Вышла и затворила за собой дверь.
Некоторое время Дуайт лежал при свете камина, думал о Шейрон и об Элен, о солнечных днях и о кораблях, что высятся у набережных Мистика, об Элен, которая скачет на "кузнечике" по расчищенной - дорожке между двумя снежными грядами, о Мойре - какая добрая девушка... и понемногу сон одолел его, а рука так и осталась на лежащем под боком детском тренажере.
На другой день Питер Холмс обедал с Джоном Осборном в офицерском клубе.
- Утром я звонил на корабль, - сказал физик. - Хотел поймать Дуайта и показать ему черновик доклада, прежде чем перепечатаю. А мне сказали, что он гостит у Дэвидсонов.
Питер кивнул.
- Он заболел гриппом. Вчера вечером мне звонила Мойра и сказала, что постарается не пускать меня к нему целую неделю, а то и дольше.
Осборн озабоченно нахмурился.
- Я не могу так долго тянуть с докладом. Йоргенсен уже прослышал о данных, которые мы привезли, и твердит, будто мы плохо вели наблюдения. Я должен отдать доклад в перепечатку не позже завтрашнего утра.
- Если хотите, я его просмотрю, и, может быть, нам удастся поговорить с первым помощником, хоть он сейчас и в отпуске. Но Дуайту надо бы тоже прочесть, прежде чем доклад пойдет дальше. Может быть, позвоните Мойре, и пускай она свезет его в Харкауэй?
- А она там бывает? Я думал, она все время сидит в Мельбурне, обучается машинописи и стенографии.