Глава 16. Софья
Увидев фото покорёженной машины, я прикрыла рукой рот. И в ужасе заскользила глазами по строчкам. «Сотрясение мозга... опасности для жизни нет...» Выдохнула. «Роковая ошибка... ничтожное количество промилей, почти трезв... бла-бла-бла... необратимые последствия... вызывают серьёзные опасения у врачей...»
- Куда же понесло его на ночь глядя после вечеринки? - прокомментировала Наталья, перегнувшись через моё плечо. Я отклонилась, оставив ей газету. Точнее сказать: шарахнулась как от Чумной Мэри, но постаралась не сильно демонстративно. Заметила только, что у неё и волосы сухие, и макияж на месте. Видимо, не развела-таки сегодня Дримушку на перепих. А может, и развела, до душа. Но что это меняло. Всё равно будет вечер. Будет завтра. Вряд ли он будет всё время отказываться.
- Ой, так это ты, Сонь, про этого Данилова? И главное, сообщили об аварии только сегодня, через три дня. Я в новостях видела, - откликнулась Вика. - Эксперты говорят, в машине такого класса на нём и царапины не должно было остаться. А у него подголовник был снят. И хорошо, что ни шею, ни основание черепа не сломал.
И они ещё спорили с парнями: подголовник - он для удобства или всё же для безопасности, углубляясь в какие-то технические подробности, а я отчаянно искала в сети информацию: в какую клинику его положили. Я непременно должна вернуть ему дедов подарок. Сейчас он ему нужен, как никогда. И нашла.
Если бы у Ирины не разболелся зуб и она не отпросилась, если бы у Алёны не разболелся ребёнок и она не ушла на больничный, я рванула бы в больницу прямо сейчас. Но две официантки на сорок столиков даже в понедельник было маловато. А в такой дождливый и холодный день, когда посетители предпочитали сидеть в тёплом помещении, а не на открытой террасе ресторана в саду, особенно.
Мы с Викой бегали между столиков как потерпевшие. До изнеможения, до кровавых зайчиков в глазах, с приклеенными улыбками, неподъёмными стопками меню и полными подносами. И как роботы отвечали на одни и те же вопросы.
- Нет, козлобородник не афродизиак. Корни смеют сливочную мякоть, по вкусу напоминает спаржу или артишок.
- Ха-ха, нет, его собирают не в полнолуние... - вторила мне у другого столика Вика. - Нет, не монахини-кармелитки... но, если вам хочется так думать... да, возьмите стейк с соусом из козлобородника.
- Датский салат с маринованной сельдью, один, - кивала я.
- Тёплый салат с кальмаром и соусом чимичурри, - вторила Вика. - Соус чимичурри? Это... - и обе мы мысленно в этот момент проклинали бренд-шефа, который создал уникальное меню, а сам загорал сейчас где-то в Таиланде, не найдя общий язык с новым хозяином. Но думать про Агранского сейчас некогда.
Спасибо этой работе, что мне вообще думать некогда.
И спасибо маме, что позвонила после смены в тот самый момент, когда машина Дрима преградила мне путь к широко распахнутым дверям служебной колымаги.
- Да, мам, - моментально поглощённая разговором, я обошла капот, но Дрим вышел мне наперерез:
- Сонь!
- Нет, с работы иду, - увернулась я от его руки. - Ничего не поздно. Первая смена с семи утра до четырёх. А я работаю во вторую - с трёх дня и до последнего клиента.
- Подожди, - он меня всё же поймал, обнял, прижал к себе, зашептал со спины в ухо. - Надо поговорить.
- Мне - не надо, - выразительно показала я рукой. - Отвали.
И забилась в микроавтобус на самый задний ряд сидений.
Всю дорогу, пока мы кружили по городу, оставляя персонал «Тигровой лилии» у своих парадных, лестниц и подъездов, я старалась не плакать, слушая мамины простые новости. О том, что папа нашёл новую работу (ему нравится), бабушка опять толком не ест, целыми днями всё траву рвёт на огороде (одни глаза остались), тёте Вале, наконец, наладили на даче свет (а я и не знала, что его отключали), стоит жара, но завтра уже обещают дожди.
- А ты сама как?
- Да что-то приболела, - вздохнула она. - Всё жара эта проклятая. Давление скакнуло. Скорую вызывали. Теперь вот анализы надо сдавать.
- Так ты сдавай, - я качала головой, зная, что ведь не пойдёт. Это же очереди, больницы. А работать кто будет.
- Не переживай, - бодро улыбнулась она. - Прорвёмся!
Пока поднималась в лифте всё же разревелась. И ещё вытирала эти непрошеные горькие слёзы, когда нашла у двери нежный бело-розово-голубой букет в круглой шляпной коробке и записку в нём:
«Я знаю, ты всё слышала. Это правда, Софи. Мне жаль».
- А мне нет, - порвала я записку и швырнула в мусорное ведро. - Конечно, зачем ты мне со своими клопами в коммуналке и тараканами в голове. И что дети у мужиков за тридцать в браках случаются - какой ужас-ужас, - язвила я. - Но ты подумай, какая цаца: всё, раз я трахалась с Агранским, уже и нехороша? Жаль ему! Дебил! А вот за букет спасибо. Будет с чем завтра пойти в больницу.