И я невольно повторила на своём лице его скорбно сведённые брови, но боялась перебить, а то ведь повернёт ещё не туда.
- После того как ты сказала, что я никогда не смогу тебя забыть, - положил он руки мне на коленку, упёрся в них подбородком и заглянул в лицо преданно, как щенок. - Я ведь и не могу.
- Вадим Ильич... - сглотнула я, чувствуя, как пересохло в горле и стало как-то совсем не по себе.
- Вадим, - поправил он.
- Вадим, - не стала я спорить, в конце концов, он мне больше не начальник, - можно я пойду?
- Куда?
- Домой, - помотала я головой, в ясности которой сейчас очень сильно сомневалась. Какая-то нереальность, фантасмагоричность происходящего создавала для меня эффект отсутствия. Словно там за его спиной на стене плясали тени, менялись театральные маски то комедии, то трагедии, а я была словно не здесь. Да и я была не я. Больше не понимала, что отвечать, как реагировать, о чём он вообще говорит.
- Нельзя, - покачал он головой. - Выходи за меня замуж.
Я закрыла, потом открыла глаза. Но он не исчез.
Ущипнула себя за ногу. И тут лицо его действительно поплыло, поползло куда-то в сторону. Но дело было не в нём. Это моё сознание, как в том романсе... и стайкою, наискосок... исчезли запахи и звуки...
Я потеряла сознание.
Не знаю, надолго ли отключилась, но в том забытье меня накрыло такое приятное чувство - лёгкости. И снился такой красивый сон. Арка, увитая белыми цветами. Ветер, треплющий фату. Мою, между прочим, фату. И я, счастливо смеясь, поворачиваюсь и вижу его. В чёрном фраке...
Дрим?! Господи, а он-то тут при чём? Но я так явственно слышу его голос. А свадьба? Ах да, мне же только что сделали предложение. Не он. Или оно мне тоже пригрезилось?..
Я приоткрыла один глаз. И тут же закрыла. Перед лицом маячила какая-то синяя картонка. Папка, догадалась я. Это она создавала ветер. Ей меня обмахивали.
- Сонь! Софья! - Я резко открыла глаза и увидела Агранского. - Слава богу! Ты как?
Глава 21. Софья
- Вадим? - я села, озираясь в его кабинете. Кроме хозяина «Тигровой лилии» и мягкого кожаного дивана, который зашипел, зашевелился подо мной как живое существо, никого. - Долго я?..
- Пару минут, - суетился он, наливая в стакан воду. Протянул: - Выпей!
Я сделала пару глотков. И вода громко заурчала в пустом желудке. С утра я, как обычно, не позавтракала - в холодильнике давно было шаром покати, а зайти в магазин просто было некогда. Ещё только закончились чёртовы месячные. Усталость, недосып, анемия. Не удивительно, что я отключилась.
- Спасибо! - вернула я стакан и, прижав руки к предателю животу, встала.
Агранский тревожно ждал. Вот только чего? Ответа или не покачнусь ли я? Но спрашивать: «А ты делал мне только что предложение?» было неловко. И давать ему повод себя обнять - падать, я тоже больше не собиралась.
- Вадим, можно мне получить расчёт? Распорядись насчёт него, пожалуйста.
Он улыбнулся криво и как-то загадочно.
- Иди поешь. А я пока отдам все нужные указания.
- Сдам форму, - спохватилась я, забирая её со стула.
- Оставь эти тряпки себе, - усмехнулся он и открыл дверь.
Напрашиваться на завтрак в ресторане, где уже не работала, я постеснялась. Хотела купить за свои деньги чай и пирожок, но девчонки всё равно меня накормили. Потискали на прощанье. Даже всплакнули. Но засиживаться было некогда. И я пошла в кассу. С тревогой.
- Вот здесь Тимофеева распишись за полученную трудовую книжку, - ткнула кассир в мою фамилию в журнале. - Проверь, всё правильно?
- А зарплата? - робко спросила я, удовлетворённо кивнув. - На карту, как обычно?
- За деньгами к Вадиму Ильичу, - махнула она в сторону директорского кабинета. - Мы тебе всё рассчитали. Вот, - ткнула она в какую-то бумажку. - И переработки, и компенсацию за неиспользованный отпуск, даже премию, всё как положено. Но он сказал зайти к нему лично.
И чувство, что можно ноги не бить - напрасно, не покидало меня до самой двери приёмной.
- Он уехал, Тимофеева, - смерила меня взглядом секретарь, доставшаяся Агранскому от матушки, злая непреклонная старая стерва, что сидела на страже хуже Цербера, и лишних две головы, возможно, прятались у неё в выдающемся лифчике. - Держи. Просил тебе передать, - швырнула она на стол как на прилавок хрустящий конверт из крафт-бумаги, в которые складывают булочки на вынос.
И уже по виду Церберши было понятно, что там не деньги. А ещё, что она туда заглянула. Но доставить ей такое удовольствие - позлорадствовать, глядя на моё разочарованное лицо, хрен она угадала.
- Вот сука! - достала я бархатную бирюзовую коробочку.