Этот шевалье выставил мне ультиматум? Наивный… Он ещё проклянёт тот день и час, когда решил связаться со мной. Думает сила на его стороне, в замке недостаточно еды для полноценной его обороны- и мы, вроде как, в безвыходной ситуации: остаётся либо сдаться на милость этого нехорошего человека, чем это грозит- это если сразу, презрев все клятвы (которые, как и в будущем, соблюдают в основном когда выгодно) не подвесят сушиться за шею на какой-нибудь подходящей ветке в качестве украшения окрестных лесов- я совсем недавно наблюдал в подземельях этого замка; либо, проигнорировав своё численное меньшинство, выйти на “честный” бой. Нет, в кое-каких мыслях этот типчик несомненно прав, и на бой мы выйдем- уже почти готовы- но вот понравится ли ему итог, — сомневаюсь.
Неделя интенсивных- несмотря на некоторое недовольство у солдат, смазанное чрезвычайностью обстоятельств-тренировок не прошла бесследно: наблюдаемая визуально слаженность действий ощутимо возросла, и удалось закрыть обнаруженные- какие возможно в наших обстоятельствах- узкие места. Хотелось, конечно, большего, но время… увы, с продовольствием, действительно, становится всё хуже. Не успел я забить закрома замка, и теперь, если осада продлится ещё хотя бы пару недель- придётся подтянуть пояса. Талоны на хлеб, очереди в магазинах- знакомая картина? Так вот такого точно не будет, но пайку вынужден буду урезать-что очевидным образом повлияет на физическое и моральное состояние бойцов в негативную сторону. Ну, а ещё через месяц сидения в осаде начнём складывать зубы на полку или, как поляки в Кремле в двенадцатом году- кушать друг друга… Но до такого доводить я не намерен, и потому на бой мы обязательно выйдем. И произойдёт это уже завтра…
--
На рассвете бил мандраж, и не только от предчувствия кровавой потехи. Усиливали ощущения осознание ответственности за судьбу собравшихся вокруг солдат, сегодня в противовес обычному в большинстве своём угрюмых и замкнутых, хотя кое-где и вспыхивали островки неуместного в данный момент веселья. Сорок восемь человек разделят предначертанное этим прохладным июньским утром со мной. Это мой корабль, и если он пойдёт ко дну, то и мне смысла особого нет трепыхаться- капитан остаётся на мостике до конца.
Накрутил себя маленько, прочувствовал глубину возможного падения и его ужас, и довольно- делай, что должно- ну, и забегал, захлопотал. Построил солдат, заслушал доклады командиров, сам всё проверил- и, по-моему, некоторые уже начинают мечтать о сражении, лишь бы подальше от слишком заботливого командира — и вроде всё в порядке и лучше уже- по крайней мере, на сегодняшний день- не сделать, но оттягивал момент выступления, пока наконец не осознал- перед смертью не надышишься. И вот после этого остановился, окинул ещё раз глазом своё куцее воинство и махнул рукой, сопроводив команду голосом:
— Открывай!
Поскрипывая и громыхая цепью поднялась решётка. Распахнулись ворота. Отряд медленным потоком проследовал наружу, оставив в замке Мерси лишь больных, раненых, женщин, и прочих, к ним приравненных, — например, моего слугу Слизняка. Таковых набралось чуть больше десятка: ни резервом в предстоящем сражении послужить, ни крепость в случае общей неудачи защитить они не в состоянии, и потому поработают пока швейцарами- двери, в смысле, ворота открыть-закрыть перед победоносным- как все мы надеемся- войском.
Почти стройными рядами вышли на поле, и впереди, естественно, Чапай в моём лице на лихом коне, сопровождаемый всей нашей кавалерией числом в восемь единиц. Над нами плещет на ветру штандарт: я тут на досуге подумал- отсутствие его уже вызывает нехорошие такие вопросы, а какой поднимать, если не помню какой там герб у моего- якобы- королевства, — так что же делать? Ну, и надумал- принц я, али не принц… А раз так- свой личный, какой придумал, стяг поднял. Вот, теперь подняв голову, любуюсь бурым медведем с топориком в лапе на зелёном фоне. И пусть теперь скажут, что это не мой герб… В принципе, обычная для средневековья ситуация- присваивание чужих гербов. Правда, не в курсе чей именно я позаимствовал, быть может и ничейный, тогда проще- не придётся, как здесь практикуется, доказывать своё привилегированное право на картинку в суде или на ристалище.
Один из латников отделился от нашего дружного отряда и немного- но вполне достаточно, чтобы был виден со всех сторон- выехал вперёд, отцепил от седла большой рог и, набрав в лёгкие воздуха, дунул в него. Низкий протяжный- и совсем немузыкальный- звук сорвал с крон деревьев тучи ворон, и взбаламутил, и без того уже заметивших наше выдвижение, воинов в лагере противника. Расслабились они- и это мягко сказано. За эту неделю осады осаждающие не проявили вообще никакой инициативы, да что говорить- даже осадными приспособлениями не озаботились. Обложили крепость, выставив- и то редко- вокруг посты, и на том успокоились. Зато каждый день у них пирушки и рыцарские забавы, вроде поединков- это у них война такая. И как же они забегали, когда наш рог продудел…