— Всё готово!
На первом этаже донжона располагалась большая зала. Будучи подвергнувшись при предыдущих “хозяевах” варварскому разграблению, она нуждалась в обновлении, которое и было проведено в спешном порядке в качестве подготовки к сегодняшнему событию. Подключили деревенских жителей, и сейчас пиршественный зал было не узнать: вымыли полы и стены, вычистили всю грязь и мусор, на пол подсыпали свежей соломы, отчего стоял устойчивый запах овина, заместо утерянных экземпляров оружия по стенам развесили не совсем новые, но богатые образцы, а на люстре, потерявшей ранее почти все полагающиеся, обновили свечи, так что в данный момент она сверкала нестерпимым светом- я был не намерен экономить на этом мероприятии, — это мой триумф, и он должен запомниться всем присутствующим.
Спускаясь в своих наилучших- по мнению окружающих меня людей, ибо время пока не совсем для шокирования своим вкусом подходящее- одеждах по боковой лестнице вслед за Слизняком, ещё на подходе услышал гул довольных происходящим голосов. Слуга вышел в зал через специальную боковую дверцу впереди меня, и громко с пафосом- от которого он, по моему, находился в экстазе- провозгласил:
— Его Светлость принц де Рюс, сеньор де Мерси! — Сопровождая мой выход поклоном.
Присутствующие гости встали и тоже склонились, а я довольным взглядом окинул получившуюся картину-всё, как в миниатюре из учебника истории: два длинных накрытых белой скатертью стола вдоль стен заставлены разнообразными яствами и напитками, и ещё один- небольшой- венчавший собой перекладину в образованной столами букве П, расположенный на возвышенности у противоположной от главного входа стены. И, одновременно, ближайший ко мне- к нему я и направился.
Около этого столика уже находилась моя вынужденная гостья- Маргарита де Люньи. Всё-таки это действо-празднование победы над её мужем- не является приятным событием, и я, с сообщением о предстоящем пире, предоставил ей и выбор- присутствовать или нет. И вот- она здесь. Неужели до сих пор опасается, что я передумаю и определю ей в качестве местожительства минусовые этажи? Не поймёшь этих женщин… Внимательно вгляделся в её нежные черты, но увидел лишь смущение от такого пристального разглядывания. Она вспыхнула как маков цвет, оттого невероятно похорошела- хотя куда уж более? Внезапно и мне стало не хватать воздуха… Чтобы скрыть неожиданную обоюдную неловкость мы одновременно спрятались за этикет-опустив взоры долу и раскланявшись. Хотел было поухаживать за дамой, стул подвинуть для начала, но наткнувшись на внимательный взгляд стоявшей у неё за спиной служанки, отказался от этой идеи- не принято подобное, а следовательно, — могут неправильно понять. За нравственностью здесь следят не в пример будущим временам более пристально, очевидно, по причине больших последствий для неуследивших, но надо сказать-столь же безрезультатно. Человеческую природу не переделать: грешили, и грешить будут несмотря на все запреты…
Расположились за столом, следом опустились на выделенные для них места и присутствующие. Здесь так положено: место каждого определяется по его происхождению, возрасту и полу- за стол для господ никогда не посадят простолюдина, — обратное тоже невозможно. А если бы кроме моей личной гостьи на этом пиршестве присутствовали ещё какие-нибудь дамы, то в этом зале стало бы на один стол больше. Можно, конечно, наплевать на сословные заморочки, но тогда придётся примерить на себя судьбу Дон-Кихота, воююя с ветряными мельницами. Не пришло ещё время для революций…
По залу забегала прислуга наполняя салернским бокалы господ и прочих дворян, и вином попроще или сидром- кубки простолюдинов. Дождавшись, когда все сосуды наполнятся до краёв, я встал и, подняв свою чашу повыше, громогласно провозгласил тост:
— Пью эту чашу за воинов храбрых, в бою устоявших. За преданность вашу и крепость руки.
Радостные крики и поднятые сосуды были мне ответом… А после все накинулись на постоянно разносимые по залу яства: нет, здесь не было запечённых на серебряном блюде павлинов или лебедей, отсутствовали и изыски в виде наполовину жареных, а другой половиной- варёных, поросят, как и многого другого, принятого в качестве гастрономии при каких-нибудь вельможных дворах, однако чего попроще- мясного и рыбного- было вдоволь, но ведь и контингент, собравшийся ныне очень сильно отличался от присутствующего обычно на великосветских тусовках- люди здесь были, за небольшим исключением, сплошь ломаные и рубленные, с дворцовыми заморочками мало что имевшие общего. Потому очень быстро действо перекочевало в банальную пьянку, и наши стройные ряды постепенно стали редеть- пока, к счастью, мирным путём: кто-то увлёкся вкусным блюдом и уснул, нырнув туда с головой, кто-то расположился, захрапев, прямо на скамье, а кое-кто, не выдержав земного притяжения, и под ней.